Ноль К - читать онлайн книгу. Автор: Дон Делилло cтр.№ 43

– Обнял меня и ушел. Не знаю даже, что страшнее – уход его или объятия. Впервые в жизни он обнимался по собственной инициативе.

Кажется, раздевалась она только ради того, чтоб раздеться. Я стоял в изножье кровати, в рубашке, брюках, ботинках и носках, а она продолжала раздеваться и говорить.

– Кто этот ребенок? Видела я его раньше? Сегодня он здесь, завтра его куда-то несет. Обнимает меня и уходит. И куда идет? Он не мой сын и не был им никогда.

– И был, и есть, – ответил я. – Он тот же мальчишка, которого ты взяла из приюта, с головы до пят. Пропащие годы. Его годы. Ты ведь, еще впервые его увидев, поняла: есть в нем такое, что ты сможешь получить как причитающееся тебе разве что по закону.

– Приют. Слово века из шестнадцатого. Сирота превращается в царевича.

– Цесаревича.

– Царька, – заключила Эмма.

Я рассмеялся, она нет. Способности руководителя, которые она демонстрировала в классе, с детьми, да и не только там, образ женщины из зеркала, знающей, кто она и чего хочет, – все скомпрометировал короткий визит сына, и очевидно было, что теперь ей необходимо скорее раскрепоститься, раскинув конечности на моей неубранной кровати.

После этого я стал видеть ее реже, звонил и ждал ответного звонка, а она стала задерживаться на работе, как-то притихла – ранний ужин и сразу домой, одна, о сыне почти ни слова, разве скажет, что пушту он бросил, учиться перестал и разговаривать почти перестал – только если возникал насущный вопрос и надо было его решить. Эти замечания произносились ровным тоном, с безопасной дистанции.

Я решил бегать. Надевал толстовку, джинсы и кроссовки и бегал в парке, вокруг водохранилища, в дождь и солнце. Есть смартфон, а в нем – приложение для учета сделанных шагов. Я вел собственный учет, день за днем, нога за ногу выходил на десятки тысяч.

Повернув голову, женщина отвлеклась от монитора, от рабочего стола, и впервые на меня посмотрела. Женщина была рекрутером, а должность, судьба которой решалась, называлась так: инспектор по вопросам этики и соблюдения норм в колледже в Западном Коннектикуте. Эту формулировку я периодически повторял про себя, пока мы говорили, отбрасывая Западный Коннектикут, который являлся трехмерной данностью. Холмы, деревья, озера, люди.

Она сказала, я буду отвечать за трактовку устава учебного заведения для определения нормативных требований в контексте законов штата и федеральных законов. Я сказал: прекрасно. Она сказала что-то про наблюдение, согласование и контроль. Я сказал: хорошо. Она подождала вопросов – вопросов не было. Она вставила что-то о двусторонних полномочиях, а я сказал, она похожа на актрису, имени которой я не знаю, сыгравшую в новой версии спектакля, которого я не видел. Но читал о нем и смотрел фотографии. Женщина-рекрутер слабо улыбнулась, ожила, ведь ее поставили рядом с актрисой. И поняла, что мое замечание – не попытка польстить. Просто я отвлекаюсь.

Мы вполне по-дружески побеседовали о театре, и тут уже стало ясно: она хочет отговорить меня от этой работы – не то чтобы я недостаточно компетентен или слишком ее хочу, просто не вписываюсь я туда, в ту среду. Инспектор по вопросам этики и соблюдения норм. Она ведь не знала, что все, что она сообщала об этой должности, придерживаясь соответствующей строгой терминологии, отвечало моим параметрам, характеру моей прежней деятельности.

Люди там и сям, протянутые руки – мужчина стоит с бумажным стаканчиком, женщина с позеленевшим лицом скорчилась над лужицей блевоты, другая сидит на одеяле, раскачивается, говорит нараспев – все время я это вижу и всегда останавливаюсь, даю им что-нибудь и чувствую при этом, что не знаю, как представить жизнь по другую сторону мгновенного соприкосновения – через долларовую бумажку, – говорю себе при этом, что обязан на них смотреть.

Такси, грузовики, автобусы. Движение может прекратиться, но не шум. Я слышу его со своей крыши, голова трещит от жары. Шум висит в воздухе, безостановочный, его услышишь в любое время дня и ночи, если умеешь слышать.

Уже восемь дней не пользовался кредиткой. Каков смысл, зачем? Наличные следов не оставляют, что бы это ни значило.

Звонит телефон: автоматическое сообщение из некоего госучреждения относительно массовых сбоев функционирования сервиса. Голос не сказал “массовых”, но я истолковал сообщение так.

Выключаю конфорки, потом проверяю плиту, затем удостоверяюсь, что дверь закрыта, для этого открываю ее и снова закрываю.

Выглядываю в окно – выглядываю того, кто пройдет под фонарями, отбрасывая длинную тень, – героя старого кино.

Чувствую: впереди испытание грядущим, я должен ему соответствовать. Росс и его стремление встретиться лицом к лицу с будущим. Эмма и чувствительные поправки в нашей любви.

Снова звонит телефон, все с тем же автосообщением. Задумываюсь на пару секунд, с каким именно сервисом возникли перебои. А потом пытаюсь представить все телефоны, всяческих модификаций, переносящие это сообщение, людей – их миллионы, но ни один и не подумает рассказать об этом кому-то другому, зачем сообщать известное всем?

Бреслоу – фамилия Эммы, не ее мужа. Это я по крайней мере знал, и уже в принципе определился с именем для упомянутого мужа. Володимир. Он родился в нашей стране, но я решил, какой смысл давать ему имя, если оно не украинское. А потом осознал бесплодность – бесплодность таких мыслей в такое время, поверхностность, грубость и некорректность.

Выдуманным именам – исключая отцово и мое – место в отутюженном пространстве пустыни.

Я блуждал по дому, пока не обнаружил отца – он сидел за кухонным столом, ел горячий бутерброд с сыром. Где-то рядом гудел пылесос. Отец поднял руку в знак приветствия, а я спросил, как он поживает.

– Перестал ходить по-большому после завтрака, а ведь это классика. Все замедляется, засыпает.

– Пора собирать вещички?

– Собирать, но только самое необходимое.

Он и не думал меня смешить.

– Есть какие-то сроки? Интересуюсь, потому что у меня предложение о работе подвисло.

– Есть хочешь? Какое предложение?

– Инспектор по вопросам этики и соблюдения норм. Четыре дня в неделю.

– Повтори.

– Зато лишний выходной задаром.

Росс теперь носил унылую джинсу. Надевал каждый день одну и ту же пару штанов, будничную синюю рубашку, серые кроссовки без носков. Я ел сэндвич, пил пиво и, пока звук пылесоса постепенно ослабевал, пытался представить, как этот мужчина проводит дни и ночи без той женщины. Все блага его, привилегии – теперь их смысл исчерпан. Деньги. Это деньги, отцовы деньги, определяют мой способ жизни и мышления? И преобладают над всем остальным, независимо от того, принимаю я, что он предлагает, или категорически отвергаю?

– Когда мне сообщат?

– В течение нескольких дней. С тобой свяжутся, – сказал он.