Простите меня! (Сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 53

Блондинка и Брюнетка прошмыгнули в ванную поправить прически и макияж.

Потом приехал Володька из Калуги. Он был закован в старомодный, следовательно, парадный костюм; застегнутая на верхнюю пуговицу рубашка без галстука, туго стянутая шея — словно демонстрация зарока сегодня не пить.

— Димочкин папа, — познакомила его Люся с присутствующими.

Поскольку у Копыто, не задержавшегося с прибытием, детей не было, Люся представила его по имени-отчеству, не уточняя родственной или прочей связи.

Сережа заметно постарел. Он носил теперь очки, над которыми поднимался внушительный из-за последующих залысин лоб. Копыто был похож скорее на ортодоксального профессора, чем на раскольника от науки. Он подарил Люсе дурно изданную книжицу с теориями своих патронов, в которой сам фигурировал в качестве подопытного кролика.

Последним явился Михаил Борисович. Уверена, что он прибыл в Москву по делам, хотя и заявил, что мчался из Израиля ради Люсиных именин. Он вообще сразу повел себя так, словно его права на Люсю и отношения с ней совершенно семейные. Ни дать ни взять — муж после длительной командировки. Он расцеловался с Люсей в губы (чего другие себе не позволяли) и уселся рядом с ней, хозяйски положив руку на спинку ее стула.

— День памяти, — тихо сказал Димка брату.

— Вечер встречи выпускников, — в тон ему ответил Женя.

Ольга Радиевна, слышавшая этот обмен репликами, шепотом возмутилась:

— Как вам не стыдно, мальчики, так к маме относиться!

— А мы к ней замечательно относимся, — тихо процедил Дима. — Наша мама — чудный человек. Это и общественность оценила. — Он кивнул в сторону несколько скованных бывших мужей. — Но иначе как с юмором на эту самую общественность смотреть нельзя. Вы бы, Ольга Радиевна, на мамином месте уже после третьего мужа, извините, в психушке бы оказались. А у мамули, смотрите, еще запаса на полк обездоленных.

«Бывшие» исподтишка рассматривали друг друга. Кроме арифметического интереса (кто за кем), в их взглядах явно сквозило раздражение и неприязнь. Поскольку они не все были знакомы, то ошибочно записывали в свою компанию А.П. Рогова и ошибочно исключали Строева — он был явно со мной.

Михаил Борисович обратился к А.П. Рогову, «который, конечно, был тамадой» (это он угадал точно) и «которого с виновницей торжества связывали в прошлом тесные узы» (а здесь промахнулся, чем вызвал хмыканье посвященных и многозначительные переглядывания Блондинки и Брюнетки), и попросил слова.

Михаил Борисович пространно говорил о счастье своей жизни с Люсей и все нажимал на «мы» — мы сделали, мы радуемся, мы надеемся. Уже казалось, что он закончит тост призывом: «За нас с Люсей!» Но Михаил Борисович все же предложил выпить за Люсю, удивительную женщину всех времен и народов.

— Мишенька, детишки-то, жена как? — некстати спросила Люся, и Михаил Борисович поперхнулся:

— Спасибо, все в порядке.

— А климат израильский не досаждает? — участливо поинтересовался Димка.

— Не досаждает, — ответил Михаил Борисович, не глядя на него. — Тебе, Люсенька, там определенно понравилось бы, — ласково улыбался он бывшей жене.

— Что ли, у евреев многоженство? — вдруг выпалил Володька.

Он не сдержал-таки зарока и пропустил за Люсино здоровье несколько рюмок.

— С чего вы решили? — поразился Михаил Борисович.

Женя и Димка довольно заулыбались. Но Люся представлений допускать не собиралась.

— Не неси чепухи, — строго сказала она Володьке. — Дима, поменяй отцу рюмку, нечего ему из винной водку тянуть. Ни в какой Израиль я не собираюсь. С детства заграницы боюсь. Хотела было в Болгарию поехать прошлым летом, но потом путевку сдала. Поздно на старости лет переучиваться.

А.П. Рогов предложил Володьке произнести тост.

— Ну что я могу сказать о Люсе? — Володька встал и слегка качнулся. — Мы познакомились с ней зимой. У нее была ондатровая шапка…

— Не-е-ет! — простонали мы с Люсей.

— Папа, я эту историю недавно слышал от первокурсников, — сказал Димка. — Ты просто ходячим радио работаешь. Вся страна, близкое и дальнее зарубежье уже записали эту сагу в свой фольклор. Давай другую историю.

— Хорошо, — кивнул Володька, и его голова не без труда заняла исходное положение. — Вот здесь находится товарищ, который писал Люсе письма.

С годами в проспиртованных Володькиных мозгах что-то, очевидно, переместилось, и теперь он считал автором всех писем тренера Бойко. На него он и указывал пальцем.

— Некоторые послания я до сих пор помню. Бесстыжие, прямо сказать, послания.

— Поосторожнее в выражениях, — предупредил Павел Сергеевич.

— А зачем ты ей про срамной секс писал?

— Друг, лучше сядь. — Бойко принялся дергать Володьку за пиджак.

Муж номер один сопротивлялся. Номер два тянул его вниз. Володька дергал согнутой в локте рукой, чтобы вырваться. При этом он пытался цитировать запавшие ему в голову строки из писем.

— Да оставь ты его, — сказала Люся Павлу Сергеевичу.

Следом Люся хотела утихомирить Володьку, но не успела. Когда Бойко отпустил полу пиджака, Володька дернулся особенно сильно, рука его стремительно взлетела и кулак врезался в собственный глаз. Володька свалился на пол.

— Уй, уй… больно, — стонал он под столом.

Мы старались не смеяться. Димка поднял отца.

Володькин глаз заплывал опухолью.

— Люсь, я не хотел. Я хотел культурно, интеллигентно. А тут, понимаешь, самострел.

— Мальчики, — велела Люся сыновьям, — отведите его на кухню и лед к глазу приложите. Уж вы извините, — обратилась она к присутствующим, — Володька очень хороший человек, душевный, но пьет. Такое горе!

— Собственно, срамной секс — это касается меня, — вдруг заявил Копыто.

У Блондинки открылся и забыл закрыться рот. Брюнетка начала жевать бумажный цветок, воткнутый в рулетик для украшения. Ольга Радиевна и Оленька, жена Жени, дружно икнули.

Сергей испуганно внес ясность:

— Не в том смысле, что с Люсей, а в том, что я с другими мужчинами и Люсиным отцом. Еще когда не был ее мужем.

— Мужем? — глупо переспросил А.П. Рогов и вопросительно посмотрел на Михаила Борисовича, с которым у него установился молчаливый контакт.

— Ну, у всякого в жизни были сложные моменты, — благодушно заполнил паузу Михаил Борисович. — Не будем сейчас вспоминать об этом. Давайте послушаем мужа самой лучшей Люсиной подруги. Простите, как вас, запамятовал? Николай Иванович? Пожалуйста, Николай Иванович.

— Я был Люсиным мужем номер четыре, — умно начал мой интеллектуал и сам оторопел от реакции, которую вызвал.

Глаза Люсиных сослуживцев испуганно забегали и остановились на потолке. Они рассматривали люстру тем взглядом, который мы прячем от оскандалившегося человека. Я и Люся смущенно хихикали: вот, мол, товарищи, не обессудьте, так получилось. Ольга Радиевна и ее дочь, в противоположность закатившим глаза, уставились на поверхность стола и почти синхронно ковыряли пальцами в ажурной скатерти.