Злейший друг - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лобановская cтр.№ 64

Стали подниматься на второй этаж.

— А вот сказано: «Не судите, да не судимы будете». И также сказано: «Молчанием Бог предается». Как увязать одно с другим? Честно — для меня это загадка…

— Последнее высказывание принадлежит святителю Григорию Богослову. Но эти слова нельзя вырывать из контекста. А там они как раз касаются тех, кто в борьбе с ересью причинял душевный вред православным. И Григорий Богослов не давал никому этими словами права на критику Церкви, а обличал тех, кто считал себя спасителем православия и пробовал вразумлять церковную власть. Вот как опасны выхваченные по собственному желанию фразы. А насчет суда… Сказать человеку о его грехе, но с глазу на глаз, вы обязаны. Вот за спиной говорить не стоит. Это тоже разные вещи. Ксения снова посмотрела по сторонам:

— А что, вашим соседям все равно, что рядом живет батюшка?

Отец Андрей усмехнулся. Глянул еще веселее:

— Живет себе и живет… А они точно так же пьянствуют. Опять к вопросу о свободном выборе.

Дверь открыла девочка лет четырнадцати и просияла.

— Здравствуйте!

Поспешила на кухню накрывать на стол.

— Дочка? — спросила Ксения. Отец Андрей покачал головой.

— Не дал Бог… Вдовею уже который год. Давно умерла моя Наденька… А это дочка той самой девушки, в которую я когда-то был так влюблен. Вдвоем мы с ней остались. И Господь с нами…

— Ты?! Как ты здесь оказался?

На низкой полочке возле окна-треугольника тикал будильник. Перед ним застыл, широко распахнув зубастую пасть, фарфоровый бегемотик. Словно все время изумлялся: ну надо же! Уже половина третьего! Или: вот дела! Еще только без десяти девять!

На свете меньше всего нам принадлежит время, и его нам всегда больше всего недостает.

Бегемотик долгое время удивлялся на кухне Ледневых, а потом исчез. Ксения поприставала к отцу: куда делся фарфоровый удивляшка? Отец отмазался:

— Разбился. Ночью, когда вы спали.

Ксения сразу поняла: ложь. Но дальше расспрашивать было бесполезно.

Вот он где теперь удивляется, пропавший… Ксения постояла перед ним.

— Привет! И ты здесь, зубастый? — И повернулась к безмятежно развалившемуся на узенькой тахтушке Валентину: — Язык проглотил? Что ты здесь делаешь?

— Отдыхаю, звезда моя, — насмешливо отозвался великий актер Оленев. — Запрещается? Вымотался, заигрался, вот и попросился на дачу к Альберту в напарники. Ему вдвоем веселее.

— Заигрался ты давно, — жестко сказала Ксения. — Только Альберт почему-то скрыл от меня, что он здесь не один.

— С него и спрашивай! — отчеканил Валентин.

— Спрошу, не волнуйся! Но пока спрашиваю у тебя: что ты здесь делаешь? И не ври мне больше! У тебя, великого Оленева, это не слишком хорошо получается. Не на сцене.

Валентин встал, походил по комнатенке, подошел к окну… Высокие снега приманивали к себе, ворожили. Бесстрастием, незыблемостью, загадочностью? Спокойствие тех, кто хорошо знает срок своей жизни… Или не знает его вовсе.

К краю светлого неба прилипло облако, приморозилось там, да так и осталось в расчете на долгие времена.

Валентин красиво потянулся — он все всегда делал красиво, — прищурился, скосил бесовские глаза на бывшую жену.

— Ищу здесь одну крайне необходимую мне вещь… И никак не могу найти.

— А ты уверен, что она здесь?

— Был уверен. Но не отыскал. Куда делась, ума не приложу.

— А ты приложи, постарайся. Запряги мозги, — ехидно посоветовала Ксения. — И что же это за вещь, позвольте спросить?

Валентин опять красиво потянулся.

— Тебе не все равно? — Снова оценивающий беглый взгляд. — А не заночевать ли нам с тобой здесь, Ксюха? Вспомним старое!

— Не вспомним! — отрезала Ксения. — Наши ночи давно кончились! Как был ты бессовестным, так и остался.

— О-о! Смотрю, у тебя очередной припадок совестливости! С тобой это случается, звезда моя. — Он откровенно издевался. — Ты у нас женщина не вполне нормальная. Не подходишь под границы определения нормы. Хотя вообще я знаю только два типа женщин: одни не знают, чего хотят, а другие хотят незнамо чего.

Ксения вздохнула.

Как трудно жить на земле… Но никто тебе и не обещал, что будет легко.

На вопрос «Что труднее всего делать?» отец Андрей как-то ответил:

— Труднее всего Богу молиться, старых доглядывать и долги отдавать.

Отдавать долги…

— К вопросу о норме, философ… Если появляется ее четкое определение, считай, на дворе тоталитаризм. И зачем нам вообще знать, где расставлены эти самые границы нормы?

— Мы ими не интересуемся до поры до времени, — отчеканил Валентин. — А если начнет шалить здоровье… Вот тогда и начинается игра в отгадки: постоянная сонливость — это ничего или симптом какой-то болезни?

— У тебя — нормально, — пробурчала Ксения. — Особенно с перепоя.

Валентин ее не слушал. С головой ушел в острую для него проблему.

— Анальный секс — это нормально или извращение? Или этот наш Шар — у него все с головой в порядке или не совсем? И вообще, четкое представление о том, что нормально, а что нет, необходимо для определенной ясности в мире.

— Тебе нужна ясность?

— Как любому из нас. Ксения пожала плечами:

— Юристы создали некое подобие нормы в виде законов. В естественных науках она существует независимо ни от чего и без четких параметров. Кто-то ввел понятие «количества здоровья» — это наши резервы. Но заботы о количестве здоровья сходят на нет без расчета его качества. И пример отсутствующего качества — долголетнее прозябание, к примеру, обеспеченная, стабильная жизнь, посвященная только поддержанию своей физической формы. Вот как у тебя! А показатель качества здоровья — способность человека к творчеству и любви. — Ксения вздохнула. Творчество и любовь… Краеугольные камни ее жизни. Страсти человеческие… — Самый популярный способ очертить границы нормы — дать ей описание от противного. Таким методом пользовались средневековые схоласты, пытаясь определить, что такое Бог: это не дерево, не камень, не книга… Также говорят, что здоровье — это отсутствие болезней. Просто, как линейка.

Валентин слушал с насмешливой мордой.

— Но я говорю только о психиатрии. Вечно ты, Ксюха, лезешь в дебри! Потому и ненормальная. Всю жизнь не могу тебя понять!

— А ты через не могу! В психиатрии, кстати, диагнозы тоже от противного. Вменяемый тот, у кого не нашли патологии. Потому что в основе — свойства большинства. С эволюционной точки зрения ориентация на множество безупречна. Здесь тебе и естественный отбор, и качественные гены, и хорошая приспособляемость. Но масса, как известно, простовата, легко управляема и не выносит белых ворон. Большинство часто ошибается. Отсюда — провалы демократических режимов и частые проколы судов присяжных. Бесцветная перспектива. Блаженный Августин говорил: «Что такое государство без справедливости? Банда разбойников».