Часовые любви - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Леонидова cтр.№ 53

— И вы сразу выбрали перстень счастья? — допытывалась регистраторша.

— Представьте себе!

— И жили счастливо?

— Сначала да. Но жизнь ровной не бывает. Горестей хватало. — Маша помолчала, вспоминая, как ей счастливо жилось с Людвигом. — Человек, если все хорошо, думает, что так будет всегда, и за счастье не считает. А когда приходят несчастья, осознает…

— Но ведь все сейчас хорошо? — спросила голубоглазая медсестра, которой очень хотелось сказки со счастливым концом.

— Да, девочки. Потому что в каждом случае, где могло бы случиться непоправимое, неожиданно появлялись хорошие люди и меня спасали.

— Такие, как наш доктор Юрий Анатольевич?

— Конечно, — подтвердила Маша. — Ведь он мог выписать меня в дом для инвалидов, а он другу позвонил.

— Хорошему Доктору, — подсказала Регина.

— Хозяин рюмочной тоже ведь не бросил меня замерзать в снегу. Позвонил в «Скорую».

— Да, — в задумчивости произнесла старшая сестра. — Дочка у вас и муж тоже настоящими людьми оказались. Упорно искали, а сколько так людей без вести пропадает! И дальше вас поддерживают! Ведь когда кто-то близкий рядом, все по-другому! Вылечил бы доктор, а у вас ни души вокруг! Жить-то для кого? Он сказал, если бы не тепло близких, из комы бы не вышли!

— И еще подруга у меня оказалась настоящей. — У Маши на глазах выступили слезы.

— Брось ты, любая на моем месте поступила бы точно так же. — Катя обняла Машу за плечи.

— Любая бы могла поступить, а поступила только ты. Меня, девочки, по подозрению в мошенничестве еще до травмы в тюрьму посадили. И пока следствие шло, Катя… — Дальше Маша не могла говорить.

— Мама, ты только не расстраивайся.

— Я не расстраиваюсь, я плачу от счастья. Представляете, девочки, Катя, вот эта моя подруга, — Маша взяла Катину руку и сжала ее, — в банке ссуду взяла, в квартиру свою меня прописала, с мамой и дочкой. В общем, все сделала, чтобы меня вытащить.

Маша вспомнила, как по дороге в больницу дочь рассказала, сколько сделала Катя и для нее тоже. Вспомнила, как Регина, ни разу до того не поинтересовавшаяся, как все это могло с ней, с ее родной мамой, случиться, вдруг тихо спросила:

— Мам, а в тюрьме страшно было?

— Страшно, когда ты одна, девочка. Даже там нашлись люди, которые мне помогли.

— Бандитки? — Глаза девушки сузились.

— Были и бандитки. Но та, что мне помогла, свое уже отсидела. Ее должны были выпустить. Во всем мире считается, если человек наказание отбыл, значит, прощен. Иначе бы жизнь не могла продолжаться.

— Не зря же Прощеное воскресенье существует, — подтвердила Катя.

— Помогли мне там, даже очень сильно помогли. Иначе бы несправедливость восторжествовала.

— А ты им… — Регина не стала продолжать.

— Все, что могла, сделала. Правда, дорогой ценой.

— Значит, ты все же влезла в эту историю из-за черной вдовы? — сокрушенно покачала головой Катя.

— Я не могла иначе. Свой долг я должна была человеку вернуть.

— Почти что ценой жизни, — упрекнула подругу Катя.

— Те, кто мне помогал, тоже многим рисковали.

— Значит, ты этой жабе пригрозила, не испугалась?

— Если честно, то боялась, когда ей свидание назначила. Даже хотела маму на всякий случай предупредить.

— Все с тобой ясно. Ты, абсолютно беззащитная, несмотря на все наши с Димой предостережения, встретилась одна с женой Берцева и…

— Я ей условие поставила. Она его не выполнить не могла, иначе очень серьезный компромат против нее был бы предан огласке. Даже живые свидетели согласились давать показания. Хотя, как мне объяснили в тюрьме, от показаний всегда можно отказаться.

— Но тебе-то она за все отомстила. — Катя посмотрела на ослабевшую от травмы подругу.

— В день, когда я ей назначила встречу, над Фаиной проходил суд. — Катя широко раскрыла глаза. — Да. Не хотела вас во все посвящать. По дополнительно открывшимся обстоятельствам, — пояснила Маша. — Ей должны были добавить срок. Об этом постаралась жена Берцева. Причин было много. И месть. И нежелание возвращать деньги. В общем, я ее предупредила заранее, — вздохнула Маша, — если Фаину осудят, если она не вернет деньги…

— Тебе лично? — Катя не могла поверить своим ушам.

— А что?

Катя схватилась за голову:

— Ну ты хоть кого-нибудь бы предупредила! Мы бы с тобой пошли.

— Не хватало вас еще во все это впутывать!

— Не впутала?

— Что теперь говорить! Так вот, о решении в пользу Фаины нам адвокат по телефону сообщил. Так что часть дела, по которому я с ней встречалась, была решена. Про деньги она сразу, как встретились, юлить стала, что не принесла, что скоро подойдет ее человек.

— А почему ты решила встретиться с ней в этой рюмочной?

— У себя дома не могла, чтобы маму опасности не подвергать. К ней ехать побоялась. А рюмочная даже днем место людное. Да и меня многие знали. Думала, они там не решатся.

— Там они и не решились.

— Они мне — освобождение черной вдовы и деньги. Я им — документы с компроматом. Моим условием было не выходить за мной следом из рюмочной.

— Она и не вышла. Следом за тобой вышел ее Бобрик.

— Другого я не могла ничего придумать. Не тайниками же обмениваться! Как в детективных фильмах!

— Это все равно бы ничего не дало! — рассудила Регина. — Если бы захотели отомстить.

— Только деньги бы не смогли забрать, — возразила Катя.

— Они и так не забрали, — с ухмылкой сообщила Маша.

— Как не забрали? — удивилась Катя. — А что же с ними случилось?

— Я их за дверью черного хода в рюмочную успела спрятать. Они не пропали. Их уже Фаине передали.

— Так вот почему ты там оказалась!

— А что вы думали, меня при всем честном народе в подворотню уволокли?

— Ну, я подумала, заманили, — предположила подруга.

— Я же не собака, чтобы меня можно было в темный двор заманить.

Маша была очень горда своим поступком.

— От бессилия своего она это сделала. А может, и от злости, когда узнала, что я бывшая жена Владимира Берцева. Ведь ты, Катя, как оказалось, к ней уже приходила?

— Она и это тебе успела выложить?

Маша тряхнула головой, уходя от воспоминаний, неприятный разговор с Катей и дочерью остался там, за стенами больницы, а теперь всех ждет только хорошее.

— Все, девочки, больше ни слова о плохом, — сказала медичкам Маша. — Не хочу говорить о плохом!