— Это не я говорила. Это девчонки в классе. И было это, тетя Катя, к вашему сведению, давным-давно. За это время жизнь изменилась.
— Теперь за жизнью не угонишься, — вздохнула Маша.
— Значит, уже передумали? — удивилась Катя.
— Да у них, молодых, планы быстро меняются. То они выбирают пепси, а то…
— Самое, что ни на есть высшее образование выбирают, — перебила ее дочь. — Чтобы заработать на достойную жизнь. На хорошую работу теперь знаете, как принимают? По тестированию. Для этого и внешний вид иной требуется — строгий деловой стиль, костюм, белая блузка. А в шубах и на шпильках отстой ковыляет. Мы другие. Мы за экологию. А потому…
— А потому выбираете вместо длинных шубенок полушубки, — иронично заметила Маша.
— Мою длинную, которую Людвиг подарил, помнишь, Катя, ту самую, которую так и не удалось продать. Теперь она ее хочет перешить. В полушубок с капюшоном превратить. Им, молодым, мобильность нужна.
— Конечно, в соболях путаться никто не желает, ими теперь ступеньки карет не подметают, — согласилась Регина.
— Ты разрешила? — округлила глаза Катя. — Ты разрешила такую шубу портить?
— Конечно, что вы маму не знаете? Она слабохарактерная. Я этим пользуюсь. — Дочь, обняв мать, нежно чмокнула ее в щеку.
Катя внимательно посмотрела на Регину. Вытянувшись выше Маши, уже не подросток, но еще и не девушка, похоже, в скором времени она станет длинноногой, зеленоглазой красавицей, с крупными, как того требует современная красота, чертами лица. Кроме того, умной, образованной, но жесткой и не открытой, разве что для самых близких. В отличие от мамы, так и сохранившей мягкий, уступчивый и романтичный характер. Однако задорность и жизнерадостность Маши постепенно уходили далеко в прошлое, уступив место настороженности и недоверию. Ошибки молодости и разочарование жизнью давали о себе знать.
— А ты? — обращаясь к Регине, полюбопытствовала Катя.
— Что я?
— Какая ты? Тоже в Машку слабохарактерная?
— Что вы, я кремень!
— Да, — подтвердила Маша. — Она стойкая и упрямая, уговорить невозможно.
— Мама, теперь другое слово: «уболтать» говорят. Так что меня не разведешь!
— А уже кто-нибудь пробовал? — двусмысленно намекая на мальчиков, поинтересовалась Катя.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, тетя Катя. Только я фригидная.
— Какая-какая? — раскрыли рты обе женщины.
— Фригидная, а что, слова такого не знаете?
— Откуда ты его выкопала?
— Из учебников.
— И что из этого следует?
— Что нужно очень постараться разбудить мою женственность, а это будет не просто. Поэтому за меня нечего волноваться.
— На такую, как ты, старатели всегда найдутся, — предостерегла Катя.
— Я строгая. Пусть сначала над ай-кью поработают. И в очереди постоят. А вообще-то пока вуз не закончу, об этом и говорить нечего.
— В какой собираешься?
— В Оксфорд, — без тени сомнения отозвалась Регина.
— На другой не согласишься?
— Ну, если с хорошими рекомендациями от выпускников.
— Она, что шутит? — спросила Катя подругу, когда девочка покинула кухню.
— Тсс, — приложив палец к губам, зашептала Маша. — Я ей обещала.
— Представляешь, сколько надо за эту учебу заплатить? — так же шепотом поинтересовалась Катя.
— Она этого стоит.
— А ты где собираешься деньги брать?
— Вот. — Маша, вытерев руки, полезла на верхнюю кухонную полку и достала из жестяной коробки перстень.
— Что это? — удивилась Катя.
— Перстень счастья.
— Ну, правда?
— Старинный бриллиант с великолепной огранкой. Ему нет цены.
— От Людвига?
— Конечно. Я все время собиралась ему позвонить и отдать. Это их фамильный.
— Почему — счастья?
— Длинная история… история рода. У них были перстни смерти и счастья. Один приносил смерть, другой… Я случайно выбрала другой.
— Ну понятно. Тебе-то он, правда, счастья не принес, надо признать, по собственной глупости, поэтому ты хочешь от него избавиться. А если так нельзя?
— Почему?
— Ты слышала про родовые проклятия? С другой стороны, если бы Регина была дочерью Людвига, тогда можно было бы ей подарить, и ей бы повезло в жизни… вместо тебя. Ой, прости, Машка. Я к тебе очень строга.
— Нет-нет, ты права. Мне, правда, не удалось, а потому я считаю, что Регине должно с ним обязательно повезти… Она же из их рода!
— Ты хочешь сказать, что она дочь?..
— Да, она дочь Людвига, не Володи. — Признание вырвалось само по себе.
— Сериал… — присвистнула Катя. — Сто двадцать четвертая серия! «Отец узнает, что он вовсе не отец, потому что у его дочери зеленые глаза». Постой-постой, ведь у твоего Людвига, ты сама говорила, глаза серые, и у тебя не зеленые. А у Регины зеленые.
— У матушки Людвига глаза зеленые-презеленые! И Регина — вылитая фрау фон Штайн в молодости. Длинная, как все женщины их рода, спина прямая, ноги как у цапли. А характер? Разве у русской девушки может быть такой жесткий характер: «Я решила, что я фригидна. Я решила, пусть станут в очередь. Я решила учиться в Оксфорде». Она вместо вздохов на скамейке выбирает учебу!
— Ты радоваться должна!
— Я радуюсь.
— Но все-таки это признаки несущественные: длинные ноги, характер как кремень. Сейчас многие девчонки так себя ведут. Новое поколение. Не мы, раззявы. Скажи теперь кому угодно, что ты уехала от благополучия из богатого дома, потому что любила другого. Не поверят!
— Мне и не надо.
— Так как ты узнала про Регину?
— Врач сказал.
— Какой?
— Когда мы с Региночкой в больнице вместе лежали. Она в детском отделении, я во взрослом. Я от нее дифтерией заразилась. Детская болезнь, но я не привита и не болела никогда! Ей переливание крови нужно было сделать. От меня было нельзя. Да и у нас с ней разные группы. Я умолила Володю прийти и сделать переливания для Регины. Хорошо там врач, молодой парень, толковый оказался. Не разрешил сразу перелить, знаешь, как это делается, от человека к человеку. Анализы сделал. Приходит ко мне и говорит: «Вы, мамаша, так дочку на тот свет отправите, коль врать будете». У меня температура сорок, я и так ничего не понимаю, а он еще загадками говорит. Спрашиваю: в чем дело? «Владимир Берцев не ее отец».
Когда он мне это сказал, я и так слабой была, а после этого и вовсе отключилась.
Пришла в себя через несколько суток и стала приставать к своим врачам: приходил ко мне лечащий врач Регины или нет? Может, это мне в бреду привиделось? Никто не вспомнил, что ко мне из детского отделения педиатр приходил.