Цунами - читать онлайн книгу. Автор: Николай Задорнов cтр.№ 69

Смутно заботило решение адмирала, о котором он вчера объявил. Евфимий Васильевич вдруг воодушевился после встречи Нового года. Он намерен идти в Эдо и там начинать все сначала, если Кавадзи будет тянуть. Может быть ужасное кровопролитие. Но кто более упрям? Кавадзи или адмирал? Многое не нравилось Алеше. В такой жизни, когда стеснен, все начинает раздражать. Праздники разряжают напряжение. Но Шиллинг, например, терпеть не может Елкина, всячески показывает ему это. Раздоры забывались лишь вот в такой шторм или во время катастрофы…

Алеша почувствовал, что валится с ног, ушел и улегся в подвесную койку. Но вскоре проснулся, чувствуя, что происходит что-то неладное. «Диану» кидало на больших волнах. И все время на палубе как бы что-то перекатывалось. Это бегали матросы, – видно, не держали пластыри и адмирал что-то придумал, и сразу засвистали всех наверх.

Сибирцев, выскочив из койки, кинулся по трапу. «Диана» тяжко и долго всходила на огромную волну, а потом, испытав удар гребня и пронырнув через облака водяной пыли, так же тяжко и долго валилась. Все мокро, солоно, скользко, все качается, и теперь думать уже больше не о чем.

Капитан что-то кричал, подымаясь к уху адмирала в этом вихре и вое ветра. Волны гудели, как множество низких пароходных гудков и сирен, то этот гуд ослабевал, то разражался тяжелыми ударами, то свист и вой перекрывали все звуки.

Алексей Николаевич увидел, что обвязанные веревками матросы облепили корму, там что-то сбивают, опускают, но стука не слышно за свистом и ревом волн, на палубе масса людей, помпы выбиваются из сил.

Путятин что-то приказывал. Люди бежали к снастям, бежали на реи.

– Не идет! – кричал Лесовский на ходу адмиралу, но слова относило ветром с такой силой, словно звук изо рта сразу попадал в какую-то пролетавшую мимо коробку. Только по движениям губ можно догадаться, что говорит капитан.

– Поворот оверштаг! – кричит адмирал. Его зычный голос пробивается.

– Спустить стакселя! – бегая по палубе, ревет в рупор капитан.

Матросы терпеливей всяких машин. Вот они медленной темной волной подымаются к стакселям. А ветер, кажется, стихает. Фудзияма снова открылась. Она стоит отчетливым синим конусом.

– При спуске стакселей фрегат к ветру не тронулся! – кричит Лесовский адмиралу.

А ветер с юга гонит фрегат к появившейся гигантской горе.

– Где Хэда? – спрашивает Алексей Николаевич у товарищей.

– Пронесло мимо… Она вон в тех горах, – отвечает штурманский офицер Карандашов. Он тощ, и кажется, что ветер его качает и бьет не так сильно, как остальных. – А вот где деревня Матсузаки, – показывает он за корму на дальний горный излом.

Лотовые, прикрепившись к тросам вантов, гнутся на своих петлях, кидая лоты.

– Проносит!

– Проносит!

Голоса становятся слышней. Небо яснеет, облака идут рваные, и видна голубизна. Судно не слушается руля, но ветер попутный, волны еще не стихают, еще велики и грузны, зыбь идет с раскачанного океана.

Течение влечет «Диану». Маленькие зарифленные паруса помогают направить ее ход. Руль опять выбило ударом волны. Но опять не сдается адмирал. Плотник Глухарев побежал на корму с инструментами. Слышно, как стучат плотники.

Фудзияма стала громадной, вершина ее сверкает, как лед на масленой, а ее тучный столб, казалось, вырос. «Диану» несло к ней, ветер ослабел. Видна у подножия Фудзиямы грандиозная отмель, ровно вогнутым полукружием обступившая даль залива Суруга, и над ней сосновый лес. Ясно видны большие вершины сосен и их стволы.

Путятин снял фуражку и перекрестился.

Отмель почему-то черна, но на ней нет ни скал, ни рифов. «Диана» медленно подымалась и опускалась на больших волнах. С русленей что-то кричали лотовые, сразу с обоих бортов. Сибирцев быстро кинулся к ним.

– Глубина двадцать сажен! – доложил он. – Двадцать сажен!

Попытались повернуть судно, направить его к оставшейся теперь далеко позади Хэда, но ветер и течение гнали его к странно черной отмели под Фудзиямой. Ветер опять стал крепчать. Волны заходили по «Диане», закатывались с кормы и покрывали ее всю. На берегу все время вздымался белый вал.

А день уже на исходе.

– Отдать левый якорь! – приказал адмирал. – Надо выбрасываться на баркасе на берег и завозить леер, – сказал он капитану.

Фрегат в двух кабельтовых от песчаного берега у подошвы Фудзиямы. От качки течь сильней. Спустили реи и стеньги. Совсем разоружен фрегат. Помпы стали ломаться…

– Если наведем леер, то через накат прибоя перевезем людей на берег.

– Что толку на берегу! Ведь там Япония… Они… – говорит юнкер Корнилов.

– А наши на джонке выбросились, – говорит Карандашов.

– Откуда эти сведения?

– Матросы следили.

– Ночью? Огонек мелькал?

– Выбрасываться на берег! – сказал Степан Степанович.

– Отдать правый якорь! – приказал адмирал.

Подошел Пещуров:

– Вот как вдруг оказались совсем рядом. Но что там у японцев? Посмотрим!

– Вот и Япония близка. Помнишь, как Эйноскэ напился и хвастался, что они и сейчас охотно пилили бы головы европейцам и снимали это на серебряную пластинку… «Что же вам мешает? Пилите!» – «Европейцы очень сильны. Сильнее нас. Особенно американцы! – Потом спохватился: – И уже переменился народ, стал очень гуманным, как только увидел адмирала Путятина и Перри!»

Волны, подходя к берегу, вырастали во весь рост, на отмель шли целые горы пены. Отстояться еще одну ночь? Переждать? Стоило так подумать адмиралу, как новый вал бил о корму «Дианы» и сотрясал судно, как бы поторапливая ее командиров.

«Мы гибнем?» – мог бы спросить адмирал. Но кто, кроме него, может ответить?

– Вызвать добровольцев-офицеров и матросов и завезти конец на берег, – сказал адмирал своему племяннику Пещурову. – Приказывать тут мы не можем.

– На берегу видна толпа, – доложил Мусин-Пушкин.

Да, Путятин это видел. Толпа видна. Все видно в трубы. И без труб это довольно хорошо видно.

Офицеры черным густым кружком обступили капитана. Черны их фуражки, мундиры, черны волны, и черна огромная отмель под голубой вечерней Фудзи.

– Господа, адмирал вызывает добровольцев завезти леер на берег, – объявил Лесовский.

– Разрешите мне! – сказал Сибирцев, выждав, когда вызовутся товарищи, чтобы не быть выскочкой.

Лесовский отобрал Пещурова, Сибирцева и Колокольцова. Почти вся команда вызвалась идти на баркасе. Отобрали двадцать человек.

– Кто идет? – спросил адмирал.

– Пещуров, Колокольцов, Сибирцев.

Пещуров – племянник адмирала и любимец. Путятинская кровь и плоть. Он секретарь экспедиции, один из самых юных офицеров.