Осенняя женщина - читать онлайн книгу. Автор: Анна Климова cтр.№ 39

— Это кто? — удивилась Кристина.

— Вы что, кинов не смотрите? Это такой мальчик. Он тоже умеет делать разные волшебства.

— Ну, тогда, наверное, как Гарри Поттер. Или как ваш сегодняшний Клоун, — согласилась Кристина. — Ты любишь сказки?

— Люблю. Только мама мне их не читает. Она говорит, что это, во-первых, — кроха загнула пальчик, — глупости, а во-вторых, — загнула второй пальчик, — ей некогда.

— А хочешь, я тебе почитаю как-нибудь?

— Хочу. А когда?

— Вот только управлюсь здесь, сделаю еще пару дел и приду к тебе. Тебя как зовут?

— Саша.

— Вот и отлично, Саша. Держи конфету.

Кристина достала «Красную Шапочку», купленную по дороге на работу.

— Леденцовую я бы съела. А шоколадную мне нельзя, — вздохнула с какой-то взрослой обреченностью девочка и направилась к двери, словно хотела оказаться как можно дальше от соблазнительного угощения. Потом оглянулась и добавила: — От него у меня диатез.

Дверь за девочкой закрылась. Кристина развернула конфету и откусила.

Шоколад, как и вся наша жизнь, — горькая штука. Только изобретательность и фантазия человека делали эту горькую штуку слаще.

Сахар, сливки, ваниль, орехи — все это замечательно скрадывает горький привкус шоколада.

Сказки, шутки, веселые истории, бесконечная вера в лучшее и вот такие девчушки делают то же самое с горечью жизни.

Кристина дожевала конфету, вздохнула и принялась мыть кафель дальше.

* * *

Когда-то давно — так давно, что уже и не помнила, — Зойка наткнулась на книжку, которую Фифа оставила на столике у кресла в гостиной. Фифа любила это место под торшером и всегда читала что-то по вечерам. Или читала, или тихонько пела, подыгрывая себе на рояле. Книга была толстая, в темно-зеленом переплете. «Вильям Шекспир. Пьесы» значилось на обложке. Фифа вечно читала что-нибудь эдакое. Это имя Зойка знала еще со школы, но то, что под ним скрывалось, она плохо помнила. Как-то прошел мимо нее Шекспир. Оставил после себя только смутную историю про парня и девчонку, померших одновременно из-за большой любви. История, на ее взгляд, глупейшая. Ну, любили — пусть. Зачем же помирать-то? Поженились бы, и дело с концом.

Книги Фифы Зоя никогда не трогала. Только приподнимала, чтобы пыль со столика стереть. Но над этой книгой рука Зои тогда замерла в нерешительности. Ей вдруг вспомнился маленький класс сельской школы и луч света, в котором стояла учительница… Имени теперь и не вспомнить. А имя было у нее хорошее.

«Шекспир, дети, показал нам, насколько велико и всеобъемлюще может быть человеческое чувство…» — учительница, как и Фифа, умела говорить красиво. Может, именно эти слова, всплывшие в памяти, заставили ее на время забыть про пыль и открыть книгу. Она начиналась пьесой «Король Лир». Это название почему-то показалось ей смешным. Она решила, что книга про заграничного царя Гopoxa и потому, должно быть, смешная. Дома никого не было. У Фифы вечерний спектакль, а Михаил Степанович пребывал в командировке по партийной линии. Зоя осторожно присела на краешек кресла (что уж тут скрывать, боялась она Фифы и глаз ее ледяных) и начала читать. Вообще-то она не слишком-то увлекалась чтением. С малолетства работала. Мачеха-то на печи лежать не давала. Вставала Зоюшка с петухами, коз да коровок доила, парсюков ненасытных кормила, воду таскала. Иные девки вечером на пятачок перед клубом бегут со своим девичьим интересом, а ее ноги не держат, так за день насуетится под бдительным «маменькиным» присмотром. Где уж тут книги читать? Да и непонятно там все, в книгах этих. Кто с кем и когда говорит, для чего и почему — ум за разум заходит.

Зойка внимательно прочитала список действующих лиц. Это ей понравилось, хоть и имена все заковыристые. Короли, герцоги и графы убедили ее, что перед ней сказка. Все сразу становилось на свои места. А уж кто и что говорил, так это было прописано, как будто специально для нее. Стройные слова — стихи — не стихи, — складывались сами собой в журчащую струйку, которая не давала оторваться от страниц. И чем дальше, тем очевиднее становилось, как мало смешного в написанном. Да и разговор шел о вещах вполне житейских:

«Мы ж огласим сокрытое желанье.

Подайте карту. Знайте: разделили

Мы королевство натрое, решив

С преклонных наших лет сложить заботы

И поручить их свежим силам».

В тот вечер она читала до тех пор, пока не услышала звук открываемой двери. Фифа, умиротворенная, усталая, благоухавшая дорогой косметикой, цветами и шоколадом, вернулась из театра. Быстро положив книгу на место, Зойка поспешила на ее зов, но слова не выходили у нее из головы.

Через неделю Фифа положила книгу на свое место в книжном шкафу в кабинете. Зойка никогда в жизни ничего не взяла чужого, потому, лежа однажды в постели с Михаилом Степановичем, спросила, может ли взять почитать ее.

«Зефирчик! — засмеялся он. — Ты начала читать Шекспира? Вот это новость! Боюсь, ты в этой книге ничего не поймешь».

«Да уж как-нибудь разберусь, — проворковала она. — Не дура же».

Так Шекспир перекочевал в ее сумочку и отправился с ней домой. Зойка снимала комнату в доме старой еврейки на Дражне. Тетка Рива была совершенно безобидным и добрым созданием и никогда не отказывалась присмотреть за детьми — четырехлетним Мишкой и Анечкой, которой уже было чуть больше двух лет. После того, как все ложились спать, Зойка вытаскивала книгу и принималась за чтение.

«С утра до ночи злит нас. Что ни час,

То новую проделку затевает,

Внося расстройство. Силы нет терпеть!

И свиту распустил, и сам брюзжит

По пустякам. С охоты как приедут,

К нему не выйду. Скажете — больна.

Коль будете не очень-то любезны,

Поступите отлично. Я — в ответе».

Ах, как же Фифа напоминала этого старого короля! Хоть и не дурна собой была в свои 41, а столько в ней форсу, столько склочности старческой, придирчивости! Барыня, да и только! И белье плохо ей поглажено, и пыль пальчиком своим обнаружит в таких местах, что с огнем будешь искать — не найдешь, и паркет не блестит как надо. Одно слово — Фифа.

Книга Зое нравилась все больше.

Она прочла ее всю от корки до корки за каких-то пять месяцев, при этом иногда перечитывая отдельные места по несколько раз, так они ей нравились. Иногда, перемывая горы посуды или после очередной выволочки Фифы, она тихонько декламировала, тщательно выговаривая слова, словно таинственное заклинание:

«Глаза надменные ей ослепите,

Вы, молнии! Болотистый туман,

Из топи вызванный палящим солнцем,

Обезобразь красу ей».

За многие годы книга истрепалась, страницы пожелтели, и только крепкий переплет не давал ей развалиться на части. Зойка привязалась к книге, как к дорогой вещи. Не в смысле цены. Таких вещей у нее было не много — мамино колечко, первые состриженные локоны детей, вышитые полотенца, письма Мишки из армии и эта книга.