Желтые перчатки - читать онлайн книгу. Автор: Анна Дубчак cтр.№ 31

Фабиан, вежливо поздоровавшись за руку с Костровым, которого почему-то проигнорировал Пасечник, сел прямо на журнальный столик и сказал на чистом русском:

– Валентина, мы смотрим.

И она прикатила из соседней комнаты тяжелый металлический кронштейн с висевшими на нем моделями.

– А где девушки? – подал голос Пасечник. – Кто будет показывать?

Валентина густо покраснела.

– Если хотите, то я покажу вам их сама… – И она снова «уехала» с кронштейном в спальню. Вышла оттуда буквально через две минуты – она понимала, как дорого каждое мгновение, и потому действовала с молниеносной скоростью.

Красное платье из мягкого, но плотного кружева, казалось, срослось с телом, настолько идеально оно его облегало, подчеркивая каждый изгиб и заставляя смотреть не столько на него, сколько на демонстрирующую его девушку. Валентина даже успела заколоть повыше волосы, чтобы таким образом подчеркнуть длинную шею, спину и глубокий вырез сзади, доходящий почти до талии…

В молчании просматривались и остальные восемнадцать вечерних платьев. Черный, красный и белый бархат, цветной, с растительным узором, панбархат, английская капроновая сетка, несколько кринолинов, шелковая дорогая вышивка, обилие кружев, стразов и перьев – все это делало платья роскошными, стильными и вызывающими в мужчинах, которые смотрели на все это, здоровое чувство обладания как платьями, так и Валентиной…

– Еще, – скомандовал Фабиан, когда Валентина вернулась из спальни слегка растрепанная, раскрасневшаяся, но уже в джинсах и свитере.

– Больше пока нет… – сказала она чуть не плача от волнения, бросив быстрый взгляд в сторону Кострова, словно ища у него поддержки.

– Но я видел фотографии…

– А… -Валентина рассеянно улыбнулась, – они проданы, но я в любое время могу забрать их для показа, если так, конечно, делается… – Она чувствовала себя полной дилетанткой и ужасно стыдилась своего непрофессионализма.

– Эти платья сшиты на машинке? – спросил хрипловатым голосом Пасечник.

– Только два шва, все остальное – ручная работа…

– А вышивка?

– И вышивка, и стразы, и все рисунки тесьмой я сделала сама… – она краснела все больше и больше. «Сейчас они скажут, что это кустарщина…» Ей захотелось в Подольск.

– Вы должны будете заплатить вступительный взнос, а затем я пришлю вам своего агента и он все объяснит вам… Через три дня, если вы найдете деньги, мы устроим показ в «Савойе», там состоится прием, будет много людей из посольств… Для начала это совсем неплохо… Возможно даже, мы успеем отпечатать мини-каталог с ценами, только для этого вам придется каждой модели придумать название… Мне очень понравилось. Это интересно, у вас богатая фантазия… И еще: откуда у вас эти ткани?

– Мне привозят…

– Понятно… Секрет… Что ж, приветствую такое поведение. Ни одного лишнего слова, ни одного зря потраченного рубля, ни одной длинноногой хищницы, ни одной лишней нитки… Вы очень красивая, Валентина… – Фабиан встал, подошел к Валентине и поцеловал ей руку. – Желаю успеха.

Они ушли, предварительно накурив и наговорив комплиментов, а Валентина долгое время не могла прийти в себя.

– Да, теперь я действительно понимаю, как нужны тебе сейчас деньги… Ты слышала ту сумму вступительного взноса, которую они назвали… Я обещаю тебе, что сегодня же поговорю с Ирмой…

***

Три дня, что Борис жил в Москве, ему казалось, что он пьян.

Он шатался без дела по улицам, рассматривал людей, заходил в магазины, катался на метро и, казалось, совершенно потерялся во времени и пространстве…

Валентина, сказав, что у нее много работы и она готовится к показу в «Савойе», легко отнеслась к тому, что ее отец уходит на целый день, а возвращается лишь поздним вечером. У нее был мужчина, но, как показалось Борису, у дочери не все с ним ладилось. Она выставила его ночью, думая, что их никто не слышит и наговорила много обидных слов. Но что больше всего поразило Бориса, так это то, что Валентина словно прятала его… Когда раздавался звонок в дверь, она просила отца уйти в спальню.

– Ты стыдишься меня? Но это глупо! Я красив и умен, – говорил Борис, пытаясь как-то рассмешить ее, но она также ловко отшучивалась и отвечала, что пока еще не готова познакомить его со своими подругами. – Ты знаешь, я позвонил Полине, твоей маме, но там почему-то никто не берет трубку…

Услышав об этом, Валентина сделалась белая, как молоко:

– Зачем ты это сделал? А если бы она оказалась дома?

– Ну и что с того?

– А то, что она только-только начала жить, у нее появился мужчина, а тут ты со своим приездом, со своим Парижем… Пойми, ей сейчас не до тебя…

Борис пожал плечами. Он смотрел на дочь и никак не мог понять, почему от нее исходит такой холод. Хотя с другой стороны, Валентину тоже можно было понять: ведь они не виделись целых пятнадцать лет, что он знает о ней, о ее жизни и ее принципах? Ведь она уже совсем взрослый человек со своими понятиями и представлениями о жизни и о чувстве ответственности, в частности… Быть может, она где-то внутри, в глубине души не может ему простить то, что он оставил их с матерью?…

В любом случае он теперь просто ОБЯЗАН был помочь ей устроиться в жизни, за этим Борис, собственно, и приехал в Москву. Он подождет, когда пройдет показ в «Савойе», а потом поторопит ее с отъездом.

Борис вспомнил о Бланш и сердце его заболело: он соскучился по ее чудесному телу, ее такому родному голосу и нежным рукам…

Но вспомнив о Бланш, он, конечно, не мог не вспомнить и об Эмме, а мысли о ней приносили ему еще больше страданий: что, ну что она задумала, эта старая и умная карга? С одной стороны, он симпатизировал ей, ценя одновременно ее ум и умение держать окружающих людей в тонусе, в напряжении, но с другой стороны, ему хотелось покоя и ясности.

Спрашивается, зачем она сказала про Германию? Что она там забыла?

И Борис решил позвонить в Париж и поговорить с Бланш, которая, как они и уговаривались, должна была жить у Эммы в Булонском лесу.

Она открыла глаза и сразу же закрыла их, словно этим можно было облегчить боль… Голова просто раскалывалась. – Тебе получше? Кому принадлежал этот голос?

Она снова открыла глаза и увидела склоненное над ней лицо Саши.

– Ты все-таки пришел? Ты простил меня?

– Ты, похоже, ничего не помнишь… Лера, ты же сама позвонила мне вчера вечером и попросила приехать… Ты разве не помнишь, как я вызывал «скорую», как тебя приводили в чувства в больнице?

Нет, она ничего не помнила.

– Но ведь я, кажется, дома? – проговорила она неуверенно, с трудом поворачивая голову и осматриваясь. – Саша, ведь я же дома?