Едва замаскированная автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Делингпоул cтр.№ 42

Но последнее интервью прошло гораздо удачнее. Оно было с тем малым, который редактирует «Дневник лондонца» — как ты, может быть, знаешь, это колонка светской хроники в «Ивнинг стэндард», — и лучшее в нем то, что его не было. Он просто позвонил мне и сказал: «Приходи и отработай дневную смену». Это я и собираюсь сделать завтра, за что мне заплатят, как я полагаю, фунтов 60, что составило бы 15 тысяч фунтов в год — ничтожная сумма по твоим плутократическим меркам, но для такого скромного выходца из Центральной Англии, как я, это огромная сумма и, добавлю, даже больше, чем зарплата моих дрянных приятелей в коммерческих банках, в частности Уортхога, которому, полагаю, платят каких-нибудь 13 тысяч фунтов.

У меня сухой и озлобленный стиль? Moi? Возможно, это как-то связано с тем, что последние несколько месяцев (можно посчитать, но не хочу портить себе настроение еще больше) моя сексуальная активность была примерно столь же высокой, как у матери Терезы во время международного года целомудрия. Может быть, это из-за того, что я живу в Айлингтоне, который настолько удален от цивилизации, что с таким же успехом я мог жить в Лапландии. Может быть, Господь наказывает меня за высокомерие, с которым я решил, что тот поразительный случай, который произошел у меня с женщиной старшего возраста на море в Греции — и о котором я, может быть, расскажу тебе когда-нибудь, а может, и нет, — что такой моя сексуальная жизнь будет и дальше. Может быть, на самом деле я ужасный тролль, ничего не представляю собой как личность и не имею никаких шансов на новые победы.

Предполагается, что в этом месте ты должна возразить мне: «Ну, что ты — ты очень красив и один из самых интересных мужчин, которых я встречала, и если бы не наша сексуальная несовместимость, я бы, конечно, сошлась с таким сексуально привлекательным мужчиной, как ты». Можешь сказать об этом, но только так, чтобы я поверил в твою искренность.

Да, и если у тебя есть какая-то сексуальная жизнь в Йеле — в чем можно усомниться, — если ты действительно собралась прочесть книги из того списка, который показывала мне, то я не хочу ничего об этом знать, понятно?

Вот так.

Пожалуйста, ответь сразу, как получишь это письмо, потому что я редко пишу письма и мне нужна поддержка.

Твой до гроба,

Джош.

Все, кроме меня, кто стоит на платформе в южную сторону на станции метро Хайбери и Айлингтон, выглядят неважно, и это можно понять. Как еще можно выглядеть в восемь утра в понедельник, когда предстоит очередная рабочая неделя. К несчастью, я не могу придать своему лицу должное выражение. Рот мой время от времени раздвигается в улыбке, а счастливые мысли дают о себе знать довольным сопением. Как я, должно быть, раздражаю всех. Я вижу это в глазах своих спутников, едущих на работу. «Черт бы тебя подрал, — говорят они. — Отстань от нас. Ты что, не знаешь — никогда и никому нельзя смотреть в глаза в метро?»

Знаю, конечно знаю. Я же не какая-нибудь деревенщина, впервые попавшая в подземку. Просто обычно я попадал в метро по выходным, или в середине дня, или поздно вечером. И никогда — в час пик. Я впервые официально еду на службу как полноправный представитель вносящего квартплату, делающего карьеру, двигающего экономику, платящего налоги класса.

Но белобрысый наци, сидящий за конторкой, не обращает на это внимания. Если бы перед ним вместо меня оказался грязный бродяга, клянчащий на бутылку пива, едва ли мне было продемонстрировано большее презрение. Я объясняю ему причину своего появления, и он снимает трубку телефона, устало качая головой. На том конце не отвечают целую вечность. Наци разглядывает меня с такой суровостью, будто виноват в этом я.

— Здесь пришел мистер Девере. Утверждает, что ему предложили поработать в дневную смену, — говорит он. — Что? Хорошо.

— Третий этаж, — ворчливо произносит он. — Кто-нибудь встретит вас у лифта.

Чем дальше в глубь здания, тем более убого оно выглядит. Грандиозный вход с Флит-стрит — фашистские портики тридцатых, каменная кладка, долженствующие напоминать о мощи и величии «четвертой власти». То же во внутреннем дворе, ведущем к помещениям для приемов в стиле арт-деко. Все это наводит меня на мысли, что я нашел подходящую работу: с хорошим жалованьем, щедрой оплатой расходов и отличными перспективами, с уважительным отношением и поездками первым классом.

Внутри же все изъедено бесконечными облезлыми серыми коридорами и коридорчиками, прихожими и закоулками, которые кишат жуткими гномиками, шипящими, когда спрашиваешь у них дорогу, и злобно посылающими тебя в неверном направлении. Поэтому, конечно, когда я выхожу из лифта — этакого старомодного жужжащего устройства с решеткой, которую нужно задвигать рукой, — никто меня не встречает, и после некоторого ожидания я вынужден искать дорогу самостоятельно.

Редактор номера Луциан Майлдмир выглядит не намного старше меня. У него небрежная прическа, гипнотизирующий взгляд и жесткий рот. Голос вкрадчивый и поставленный. Такой мог бы играть роль доброго следователя. Впоследствии обнаруживается, что он еще хуже, чем злой следователь.

— Раненько вы, — говорит он.

Сидящая рядом с ним за пишущей машинкой красивая женщина с любопытством отрывает голову от своей работы.

— Извините. Но я думал…

— Не важно, мы уже пошли в тираж, придется вам найти себе какое-нибудь занятие. — Он с тревогой смотрит в сторону одного из своих сотрудников, средних лет бородатого мужчины. — Том, мы уже завизировали текст этого Арчера? Да-да, я знаю, что он нам передал его, но не совсем уверен, как ему понравится то, что мы из него сделали.

Издав еще несколько руководящих указаний такого же рода, он замечает, что я все еще стою рядом.

— Послушайте, — говорит он, — у меня сейчас действительно нет времени. Постарайтесь найти для себя телефон и работайте над темами, с которыми пришли.

— Ага. Хорошо.

— У вас ведь есть какие-то темы?

— Ну, не то чтобы, но…

— Гермиона, будь милочкой — найди этому парню стол и какие-нибудь отраслевые газеты. Оказывается, он пришел без всяких тем.

Та молодая женщина выходит из-за пишущей машинки. Она плывет ко мне во всем своем очаровании. Она что-то объясняет, но я не вникаю. Я думаю о стихах Бетжемена. Я думаю, как вообще тут кому-нибудь удается что-нибудь делать.

Больше мне не удается ни с кем пообщаться до самого обеда. Как сцена в «Воздушных асах», где юный летчик, только что окончивший летную школу, входит в офицерскую столовую, где никто не обращает на него внимания — они не хотят лишний раз переживать, когда он погибнет.

Подняв голову, я обнаруживаю, что все ушли: Гермиона — секретарь, Том — бородатый заместитель, и еще трое, оставшиеся для меня безымянными, поскольку я все время провел погруженным в «Церковную газету», «Мотоциклетные новости», «Практическое рыбоводство», «Солдата удачи», «PR Уик», «Ариэля» и «Сцену».