Любовь в ритме танго - читать онлайн книгу. Автор: Альмудена Грандес cтр.№ 64

В те августовские дни, пока я жила с бабушкой, она приучила меня читать прессу. Каждое утро я садилась рядом с бабушкой и молча ждала, пока она найдет новые интригующие факты. Я уже переняла ее образ жизни, когда через пару дней после моего приезда зазвонил телефон. Рейна из Альмансильи сообщила мне, что Фернандо собрался вернуться в Германию.

— Вчера утром он уехал в Мадрид один. Вылет — в шесть вечера, но его семья осталась здесь. Я услышала обо всем этом в деревне, только что…

Земля ушла у меня из-под ног. Я прислонилась спиной к стене, закрыла глаза и сказала себе, что ничего не изменилось, я была словно парализована, не могла пошевелить ни одним мускулом. Потом я с силой и злостью бросила трубку на рычаг. Хотя мои веки были закрыты, я ощутила присутствие бабушки, которая тихо подошла и молча встала рядом со мной.

— Я знаю, что ты не понимаешь, — пробормотала я, пытаясь объяснить. — Папа тоже не понял, он сказал мне, чтобы я не была дурой, которая решила, что жизнь закончилась. Он сказал, что нужно жить дальше, что я смогу влюбиться еще в дюжину достойных мужчин, но все-таки…

Бабушка перебила меня и обняла. Она словно укачивала меня, как никогда не делала, когда я была ребенком.

— Нет, девочка, нет, — пробормотала она сквозь зубы через мгновение. — Я тебе этого никогда не скажу. Хотя могла бы…

* * *

В течение всей следующей недели я не могла выбросить слова бабушки из головы и до дыр затерла старую пластинку с записью «Sabor a mi», которую бабушка с ангельским снисхождением разрешила мне брать, когда захочу. Она сказала, что мой отец не имеет никакого понятия о таких вещах. Не желая показывать своих слез, бабушка старалась не смотреть мне в глаза, отпустила меня, а сама ушла на балкон. Она давно поняла, что должна самостоятельно справиться с чувствами. Теперь, чтобы отвлечься, я начала наблюдать за бабушкой, так же как и она за мной, но у меня не получалось полностью разобраться в ней, ведь я так мало ее знала.

Она никогда о себе ничего не рассказывала, да и отец мало говорил о своих родителях. Что касается моей бабушки, то я знала лишь то, что ее отец был судьей, у нее было три сына, и до тех пор, пока ей не исполнилось шестьдесят пять лет и она не ушла на пенсию, бабушка работала на кафедре истории Института среднего образования. О ее муже мне было известно, что он родился в Мадриде и умер во время войны, но я никогда не пыталась узнать, как он умер — погиб ли на фронте или во время бомбардировки, может быть, он был арестован или попал в плен и умер там. Мне это было неизвестно. Одним словом, я знала только, что дедушка Хайме умер во время войны, я подозревала, что его смерть произошла во время побега из плена, но все же доподлинно мне об этом ничего не было известно. Я не сомневалась в том, что он умер не своей смертью… Папа никогда дома не говорил о родителях и видел своих родных намного реже, чем родственников своей жены, моей матери. Он жил в одном мире, а его братья в — другом.

Насколько я знаю, тетя Сол, с самого рождения хотела стать актрисой, а потому, как только появилась возможность, стала работать в театре, выполняя обязанности администратора, продюсера, портнихи, редактора текстов, директора сцены, суфлера и неизвестно еще кого. В ее семье было трое мужчин: два сына и муж. Разница в возрасте у сыновей составляла два года, отцы у них были разные. Моя мать очень уважительно относилась к тете Соль, потому что считала ее самой красивой и элегантной женщиной. Но я ее знала плохо, так плохо, как и дядю Мануэля, загадочного человека, сына которого, бывшего на десять лет старше меня, я никогда не узнавала на улице. Когда мы были маленькими, папа иногда привозил нас к бабушке, но там, в отличие от дома на Мартинес Кампос, мы редко встречались с нашими двоюродными братьями и сестрами, возможно, потому что никогда не отмечали там Рождество. Таким образом, наше знакомство с кузенами по отцовской линии было шапочным, и вместо того чтобы пойти навестить бабушку на улицу Коваррубиас, мы встречались с ней в Эль Ретиро или в каком-либо другом ресторане, где не было никакой возможности пообщаться с ее детьми. Моя мать никогда не ездила с нами, а отец сам решал, о чем во время таких встреч разговаривать. В результате все сводилось к обсуждению наших школьных успехов, оценок, климата, состояния дорог, цен на продукты, курса доллара и тому подобного. Иногда во время таких встреч мне казалось, что бабушка была обузой для папы и что она стыдится его. Но я была уверена, что они любят друг друга, что папа любит своих родных, хотя и встречается с ними так редко, пряча свою любовь, которую он по собственной воле от всех скрывал, от жены и дочерей, возможно, в силу какой-то неизвестной мне необходимости.

Я искала хоть какую-нибудь нить, какую-нибудь деталь, которая поможет мне разобраться в странных словах бабушки: «Хотя могла бы». Как-то однажды вечером бабушка попросила меня закрыть балкон в своей комнате, потому что, по ее словам, воздух изменился, начиналась гроза — настоящая летняя гроза. В тот день я впервые по-новому взглянула на ее комнату, комнату, которую видела сотни раз.

Юная девушка в белой тунике сидела на колонне, капитель которой проглядывала между складками одежды. Она наклонила голову немного вперед, лицо было скрыто в каштановых локонах, на голове — фригийский колпак красного цвета. Она улыбалась и губами и глазами, горевшими невероятным блеском, почти лихорадочным, эти глаза были изображены с удивительным мастерством. Пальцы ее правой руки обхватывали древко большого республиканского флага, красного, желтого и темно-лилового, древко флага было с силой уперто в землю, так что возникало ощущение, что девушка опирается на флаг. Ее левая рука была поднята, в ней была раскрытая книга, со страниц которой в разные стороны струился свет, как из груди Иисуса на картинах в Саградо Корасон. Я смотрела на все это как завороженная, когда бабушка обняла меня, заинтригованная моим удивлением.

— Это ты, верно? — спросила я, без труда узнав в девушке знакомые черты.

— Я была тогда хорошенькой, — ответила бабушка, рассмеявшись. — Мне было всего лишь двадцать лет.

— Кто написал этот портрет?

— Мой друг художник, из другой эпохи.

— А почему он изобразил тебя такой?

— Потому что это не портрет. Это аллегория, она называется «Республика ведет народ к свету культуры», название и подпись сзади. Автор выбрал меня в качестве модели, потому что был в меня влюблен, но рисовал не по собственному желанию, а по поручению «Атенея»… — тут бабушка поморщилась и посмотрела на меня. — Ты, конечно, не знаешь, что такое «Атеней».

— Конечно, знаю, я знаю достаточно.

— Да, но теперь это вовсе не то же самое. Дело в том, что никто ему не давал такого поручения. Твой дедушка увидел портрет, когда он был почти закончен, и он ему так понравился, что мой друг подарил его. Это был подарок на свадьбу, а Хайме решил вступить в руководящее собрание… Картина ничего не стоит, но мне нравится.

— Портрет очень красивый, и на тебя похоже. Единственное, что меня удивляет, — это прическа. Почему он нарисовал такие локоны? У тебя действительно были такие волосы, или художнику просто не нравились прямые?