Любовь в ритме танго - читать онлайн книгу. Автор: Альмудена Грандес cтр.№ 33

В любом случае нужно было проглотить эти слова, которые она сказала в адрес Лалы, потому что через некоторое время тетя снялась в фильме, современной версии «Антигоны» Ануя, который имел успех на фестивале в Мериде. На рекламном плакате Лала была изображена в белой тунике и имела весьма драматичный вид. Эта фотография мелькала во всех журналах в разделе о культуре, правда, после снимка обычно шла длинная критическая статья с разгромной рецензией на фильм. Однако критик все же отметил энтузиазм молодой актрисы, в которой никто, исключая нас, не узнал остроумную девушку Жаклин из телевизионного конкурса. Но это все произошло годы спустя, и ни Мерседес, ни Паулина не могли заглянуть в будущее и предвидеть триумф.

— Что, Нене хочет пойти на «Раз, два, три»? — Я утвердительно кивнула головой на вопрос Паулины, которая смерила меня взглядом инквизитора, твердость ее взгляда представляла достаточную угрозу для успокоения взрывной реакции моего отца. — А об этом знает ее мать?

— Конечно, она знает, и меня удивляет, что ты не слышала об этом, потому что об этом говорят все вокруг.

— Что говорят?

— Кто, тетя Кончита? Вообще-то ничего, Паулина. А что говорить? Нечего.

— В любом случае временами ты говоришь внятно, — сказав это, Мерседес похлопала по плечу подругу, как будто хотела ее с чем-нибудь поздравить. — Слушай, лучше бы мне этого не видеть, единственное, чего я еще не видела, — кривляние Нене по телевизору с голым задом.

— При чем тут зад, Мерседес? Пожалуйста, не надо, она всего лишь носит короткие шорты…

— Ты называешь это шортами? — перебила меня Паулина. — Боже мой, шортами, тоже мне сказала!

Вдруг раздался голос Рейны, которая кричала мне издалека, возможно, она стояла у самого дома. Она боялась, что я ее не услышу.

Я не могла представить себе, который час, но было уже очень поздно, потому что вокруг нас была темная ночь. Ничего не оставалось, кроме как закончить разговор, помочь заклятым спорщицам покинуть место их битвы, пока сюда не пришла моя сестра.

— Послушай, Мерседес… Теофила была красивой в молодости?

— Очень, очень, слишком красивой. Как мне описать ее? Хорошо, что есть, с кем сравнивать. Лала получилась копией своей матери.

— Нет, сеньора!

— Да, сеньора!

— Но, что ты такое говоришь, Мерседес? Ничего подобного. Слышишь? Ничего подобного. Лала намного красивее, такой ее мать никогда не была, не будь лгуньей.

— Лгунья — это ты, Паулина! Я заметила, что ты всегда стараешься перевернуть мои слова, как тогда, когда ты сказала, что зимой была в Мадриде, а летом проводила целые дни с сеньорой, хотя в таком случае ты не могла видеть Теофилу, а Теофила — копия Лалы. Слышишь? Абсолютная копия… Лала немного пониже ростом, это верно, не такая изящная, не пьет спиртного, как ее мать, а это всегда отражается на внешности. Лала и одевается иначе, современно. Она не умывается ключевой водой, как деревенские девушки, но они очень похожи, мать и дочь, а в своей памяти я уверена… У Теофилы не было, таких грудей, как у Лалы.

Рейна должна была появиться с минуты на минуту. Ее голос то приближался, то удалялся, как будто она пыталась играть с моим слухом, создавал мелодию румбы в сочетании со звуком ее шагов. У меня оставался последний вопрос.

— Прекратите спорить, пожалуйста, послушайте меня секунду. А дедушка? Он был красивым в молодости?

— Да!

— Нет!

— Как это нет? Надо посмотреть, Паулина, как получилось, что ты осталась вдовой в тридцать лет, дочь моя, ущербный бекас, ты же ничего не помнишь…

— Может быть. Мне действительно было тридцать лет, когда я овдовела, и каждое утро, когда я вставала и видела твоего мужа, поливающего газон, я возносила благодарность небу за то, что оно дало мне свободу, что дало хорошо выспаться, что позволило самой распоряжаться своей жизнью. А сеньор никогда не был красив лицом, это точно, никогда, у него был очень некрасивый нос, и еще пара черточек, которые редко бросаются в глаза.

— А что такое красивое лицо? Не тебе об этом говорить. Для ответа на этот вопрос надо было наблюдать за ним, за его манерами, привычками, движениями, тем более что красавцы друг на друга не похожи. А как прекрасно он скакал на лошади… Матерь Божья! Красивым… Нет, ну если совсем немножко, но так казалось, как я тебе и сказала…

Тут Мерседес замолчала, сморщила лоб, открыла рот, задумалась, а я закончила ее мысль собственным наблюдением, поняв, что она погрузилась глубоко-глубоко в себя.

— Он самый настоящий дьявол.

— Ты это уже говорила, Малена! Да, сеньора. Он казался самым настоящим дьяволом и должен был привязывать за ногу коня к скамейке, чтобы он вдруг не сбежал.

— Эй, Мерседес! Как погляжу, тебе нравился этот проклятый жеребец, и надо еще поглядеть, почему ты так его боишься…

— У меня есть основания, Паулина! Поспрашивай в деревне, может быть, тебе расскажут что-нибудь удивительное.

— Его лицо не было красивым.

— Конечно, оно было красивым. У него лицо было красивое, и внутри него было нечто привлекательное.

— Нет, сеньора!

— Да, сеньора!

— Малена! — позвала меня Рейна.

Вторжение сестры разбило колдовство прошлого.

— Но что ты здесь делаешь? Уже одиннадцать часов, я целых полчаса тебя ищу, мама вся перенервничала, ты будто сквозь землю провалилась…

Этой парой фраз, каждый вечер повторяемых слов, Рейна уничтожила мой волшебный мир. Паулина вскочила как ужаленная, обозленная сама на себя, что так провела время ужина. Ей было уже восемьдесят, и долгие годы она постоянно что-то жарила и варила. Все в доме дедушки старались консультироваться у нее на предмет приготовления блюд, поздравляли ее, когда кушанья получались на славу, а, когда у нее что-то не получалось, мы с ней ругались, напоминая о том, что еду следует варить в меру, а не пережаривать или недоваривать… А теперь она просидела целый вечер с нами. Мерседес никак не прореагировала на слова Рейны, потому что только теперь она стала отдавать себе отчет, что Марсиано еще не появился, и стала проклинать его последними словами, назвала его пьяницей. Я еще слышала ее крики, когда подошла к Рейне и мы пошли домой.

Я сказала маме, что припозднилась, потому что слушала Мерседес, которая знает тысячи интересных старых историй о деревне, праздниках, свадьбах и похоронах всего мира. Я не хотела называть имена, а Паулина, которая была передо мной, не стала обличать меня во лжи. Той ночью, когда мы уже были в постели, я испугалась, что мне не удастся обмануть любопытство Рейны, но она без умолку говорила и продолжала рассуждать о достоинствах и недостатках Начо, диск-жокея из Пласенсии, что в конце концов свидетельствовало о том, что у нее свои проблемы. Потом мы уснули, мне снился дедушка, который скакал на лошади, гордый и бедно одетый, каждый раз он скакал все быстрее, и я, и он не знали, куда именно он скачет.