Любовь в ритме танго - читать онлайн книгу. Автор: Альмудена Грандес cтр.№ 115

— Хочешь, чтобы ее сохранили для анализа? — я услышала голос акушерки.

— Нет, мне все равно, — ответил он. — Не забудь, нужно сделать бандаж.

Со мной они больше не говорили. Меня вывезли из хирургии, вкатили в лифт, потом в палату, переложили на кровать и оставили одну. За окном виднелись верхушки черных тополей, старых, застывших от холода, таких несчастных, как и все остальные деревья, которые я знала. Бездомные деревья, сказала я себе, глядя на них.

* * *

Я пробыла в молчании больше часа, лежала в кровати, глядела в окно, мои ноги были скрючены, но я не двигала ни одним мускулом. Каждые двадцать минут заходила медсестра, распрямляла мои ноги, делала мне массаж живота, вытаскивала полный крови тампон и засовывала новый, чистый. Она не говорила, я тоже. Ей было все равно, мне тоже. Больше всего я думала о деревьях.

Позвонил муж, спросил, как я себя чувствую. Я ответила, что хорошо, тем же тоном, каким говорила тысячи раз. Я была спокойная, бесчувственная, отсутствующая, но, несмотря на это, не отважилась спросить о ребенке. Сантьяго сделал длинную паузу, тягучую, я знала, что должна была спросить, но это было выше моих сил. Он сам решил заговорить и рассказал мне все. В госпитале его еще раз взвесили, один килограмм девятьсот двадцать граммов, это был окончательный вес. Кажется, с ним все в порядке, его осмотрели очень внимательно, сделали ему томографию и срочные анализы, ребенок цел, все органы развиты, он дышит самостоятельно, педиатры говорят, что это самое главное, что не нужно помогать дыханию, но он очень слабый, конечно, очень маленький, и очень худенький, кажется, он начал терять в весе еще у тебя внутри, он был очень голоден, прежде чем родиться, потому что твоя плацента превратилась в негодный кусок ткани, никто не знал, почему такое случилось, она плохо защищала его, потому что весь кальций поступает через плаценту, а она не могла питать его, все врачи единодушны в этом. Можно сказать, что он сам спровоцировал свое рождение, чтобы выжить. Он очень мучился, и все могло плохо закончиться, более предсказуема была твоя почечная недостаточность, вовремя это не выявили, ничто не предвещало осложнения, и просто счастье, что все прошло без особых проблем. Единственное, что ему теперь следует делать, это есть и набирать вес.

— И еще кое-что, Малена, — сказал наконец Сантьяго в конце, — как ты хочешь назвать ребенка?

Мы почти решили назвать ребенка Герардо, но в этот момент я поняла, что мой сын может носить только одно-единственное имя, и я решительно его произнесла.

— Хайме.

— Хайме? — спросил он удивленно. — Но я думал…

— Это имя героя, — сказала я, — так надо. Не знаю, как тебе объяснить, но я знаю, что его надо назвать именно так.

— Очень хорошо. Хайме, — согласился Сантьяго. Он никогда не узнает, как я ему была в этот момент благодарна. — Я должен идти, чтобы поговорить с врачом. Я как раз для этого приехал.

Я повесила трубку и сказала сама себе, что довольна, очень довольна, но на самом деле себя я так не чувствовала. Тут дверь открылась, и вошел мой отец. Он пришел один. Ничего не говорил. Посмотрел на меня, придвинул стул к кровати и сел рядом. Я уткнулась головой в его плечо.

— С ребенком все в порядке, — сказала я.

Папа снова посмотрел на меня и заплакал, опустив голову мне на грудь. В этот момент я гадала, где все остальные. Рейна и мама, подумала я, придут после того, как посмотрят на ребенка, я была в этом уверена, а папа поступил иначе — он первым делом пришел ко мне. Я почувствовала, что от волнения все волосы на моем теле зашевелились, и заплакала. Я плакала очень долго, уткнувшись в папино плечо.

* * *

В моей палате никогда не было праздничного настроения. Я не хотела никого видеть, словно мне было необходимо сохранить внутреннюю непорочность, но посетители, к моей досаде, приходили: сначала гинеколог, потом Сантьяго, затем мама, мои свояченицы, няня, множество других людей. Симпатичные и воспитанные люди, они целовали меня и болтали, ели конфеты, которые сами же приносили и которые я даже не хотела пробовать, отказывалась от них, отмахнувшись бессильно, чего никто, впрочем, не замечал. Рейна тоже пришла, чтобы посмотреть на новорожденного, а потом побежала домой к матери кормить маленькую Рейниту. А вечером, после пяти, Эрнан и Рейна с ребенком на руках пришли ко мне в палату. Я увидела сестру в дверях. Всегда боялась увидеть ее именно при подобных обстоятельствах, а теперь мой страх сбылся. Я родила слабого и болезненного ребенка, который жестоко страдал, был на волосок от смерти, лежал в инкубаторе, под контролем чужих людей, в другом здании, а главное — так далеко от меня! А моя сестра родила розовощекого и здорового младенца, который теперь на моих глазах преспокойно сосал соску. Дочь Рейны была завернута в белое кружево, на котором нитками цвета фуксии блестела вышивка «Baby Dior». Рейна специально принесла дочь с собой! Она хотела, чтобы я ее увидела!

Няня, полагаю, под влиянием душевного порыва, взяла девочку на руки, начала ее тормошить и строить рожицы — и в один момент все завертелись вокруг маленькой Рейны. Сантьяго сидел рядом со мной на краешке постели, он едва мог двигаться после того, как дважды съездил в госпиталь и обратно. Спокойный и оптимистически настроенный, ответственный и зрелый, зависимый от обычных моих нужд, он демонстрировал удивительную уверенность или, возможно, просто пытался сохранить то, что имел. Входя, он попросил врача, чтобы нас оставили наедине и никого больше не впускали. Он сел передо мной, посмотрел мне в глаза и сказал, что мой сын ни за что не умер бы, потому что это мой сын, и против воли он должен унаследовать от меня живучесть вместе с кучей плохой наследственности. Эти слова заставили меня улыбнуться и заплакать, муж улыбался и плакал вместе со мной. Сантьяго нежно обнимал меня, утешая, а я опиралась на него так, как никогда не делала этого раньше. Никогда раньше мы не были так близки, но это не успокаивало, я наклонилась к нему и прошептала прямо в ухо:

— Сантьяго, пожалуйста, скажи маме, чтобы убрали отсюда мою племянницу, чтобы кто-нибудь вынес ее в коридор, пожалуйста! Я не могу ее видеть.

Он откинулся назад и тихо сказал:

— Но, Малена, ради Бога, как ты хочешь, чтобы я это сделал? Я не могу взять и сказать твоей сестре…

— Я не хочу видеть этого ребенка, Сантьяго, — прошептала я. — Я не могу ее видеть. Сделай что-нибудь, пожалуйста. Пожалуйста.

— Перестань, Малена, прекрати! Конечно, ты только что родила, но перестань, ты сама похожа на ребенка.

Я постаралась успокоиться, но не могла, а он не пытался понять, о чем я говорю. Тут Эрнан, который всегда все замечал, взял свою дочь па руки и вышел с ней из палаты. В тот день я больше не видела ни его, ни маленькую Рейну.

Сестра осталась у меня на полчаса, но мы с ней перекинулись лишь одной фразой, да и то, когда она прощалась со мной, на секунду подойдя к моей кровати.

— Кстати… Как ты решила назвать ребенка?

— Хайме, — ответила я.