Из мухи получится слон - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Калинина cтр.№ 49

— Не стоит откровенно говорить ему обо всем, — заметила Наташа. — Милиция как-то умудряется твои откровения повернуть тебе же во вред.

— Да, — согласилась я, — скажем, что ты неожиданно заметила на Невском Амелина и тут же, естественно, опознала его. И мы не могли не проследить за ним. Звучит вполне правдоподобно. Опишем приметы его друзей. Назовем адрес крепыша, но не расскажем об их разговорчиках и той некрасивой и громкой выходке, с помощью которой мы покинули дом крепыша. Вместо этого я расскажу, что проследила путь Амелина на обратном пути и он привел меня к нашему дому.

— Как?! Он пришел сюда снова, но зачем?

— Он не потрудился дать мне объяснения по поводу своего поведения. Я-то решила, что он явился побеседовать со мной, но он отказался от разговора. По правде сказать, увидев меня, он просто убежал.

Здесь я сконфуженно замолчала и подумала, не сказала ли чего лишнего. Может быть, не стоит говорить всем и каждому, что молодые люди, столкнувшись со мной нос к носу, убегают прочь, сверкая пятками. Но Наташа, казалось, не обратила на мои слова особого внимания.

— Лешу лучше не впутывать. Он здесь ни при чем. А в милиции сразу заинтересуются, что это за человек, спросят его адрес, которого у нас, кстати говоря, и нет. Да, про Лешу ничего и никому не говорим, — благородно постановила она. — Адреса крепыша достаточно, чтобы оправдать наше поведение.

И мы, вновь придя в прекрасное расположение духа, отправились извиняться и оправдываться в участок. Я тихо надеялась, что Степанов не дождется нас, что он уже ушел домой и, таким образом, объяснение отложилось бы до завтра. Немедленной мести бандитов после сегодняшнего позорного бегства Амелина я перестала опасаться, и мое горячее желание иметь охрану несколько поостыло за день, в течение которого я этой охраны не имела, но осталась жива.

Степанов был на месте. Весь его вид красноречиво свидетельствовал о крайней степени негодования. Когда Наташка бочком протиснулась в дверь и миролюбиво уставилась на него, Степанов побагровел и заскрипел своими зубными протезами так, что те лишь чудом не раскрошились. Он сидел молча, скрежетал зубами и сверлил нас свирепым взглядом. Это было невыносимо. Воздух, казалось, вибрировал от невысказанных бранных слов в наш адрес.

Я хотела мило улыбнуться, но, хорошенько всмотревшись в глаза Степанова, воздержалась. Вместо этого я в срочном порядке придала себе позу, полную покорности к ожидаемой участи. Я втянула голову в плечи и, изогнув позвоночник знаком вопроса, подняла глаза на Степанова и стала ждать, что он скажет. Он ждать себя не заставил, выдохнул из себя воздух и тихо сказал:

— Я вас слушаю. Я, конечно, знаю, зачем вы удрали от моих людей, но мне интересно послушать, что вы придумали в свое оправдание. Хочу узнать, насколько в ваших головках хватило фантазии.

— Я понимаю, что наше поведение показалось вам странным, может даже, вы называете это прямой неблагодарностью, но дело в том, что Наташа увидела на улице человека, который проник в мою квартиру, — начала я.

— Случайно, я полагаю, увидела, — съехидничал Степанов, — и узнала его в толпе без труда, хотя и не могла сообщить толком его приметы милиции. Так-так. Начало хорошее, и мне оно нравится, продолжайте.

Когда мне откровенно не верят, то как-то очень трудно становится находить подходящие слова и связывать их в цепочки предложений. Поэтому я не очень внятно промямлила:

— И нам ничего не оставалось, как пойти за ними. Не могли же мы упустить их из виду? Правда?

Степанов оставил мой вопрос без ответа и спросил в свою очередь:

— И куда они вас привели?

— В один загородный дом в Озерках. Они прошли внутрь него, а мы остались ждать их снаружи. Замерзли ужасно, но через 45 минут были вознаграждены. Они вышли из дома и прошли к станции.

— Кто «они»? — заинтересовался Степанов, немного оттаяв лицом.

Мы с радостью и в подробностях описали ему приметы преступников, совсем чуть-чуть противореча при этом друг другу, да и то в самых мелочах. Но Степанов почему-то опять насупился и задал вопрос, ответ на который был нашим главным козырем:

— Какой адрес у этого крепыша?

Мы с торжеством взглянули на него и поощрительно подмигнули друг другу. Дескать, не робей, говори, подруга. Молчание затягивалось. И тут я с ужасом поняла, что Наташа адреса не запомнила, понадеявшись на меня. Я помнила только название улицы — Советская. О чем с гордостью и поведала окружившим меня сотрудникам милиции. Правда, я не помнила, та ли это улица, на которой стоит дом крепыша, или другая, но подумала, что в сложившейся ситуации не стоит уточнять. Лица работников милиции отнюдь не посветлели при известии о том, что я знаю название улицы, а продолжали оставаться столь же мрачными.

Кроме Степанова, послушать нас пришло еще двое молодых и крепко сбитых мужчин в штатской одежде. Они тоже были весьма хмурыми на вид и поглядывали на нас с неодобрением, не давая себе труда скрыть его.

«Должно быть, это им поручили слежку за мной, а они с заданием не справились, и теперь у них неприятности из-за меня, — осенила меня догадка. — Тогда понятно, почему у всех такие кислые мины. Чем бы мне их порадовать?»

— Но мы вполне можем показать этот дом, если вы захотите. Мы очень хорошо запомнили дорогу, несмотря на то что шел сильный снег и было трудно разглядеть надписи на домах. Но повороты мы запомнили и покажем вам дом. Хотите?

По моему мнению, это было очень хорошее предложение, но трое недовольных милиционеров придерживались иного мнения и злобно рявкнули в ответ:

— Нет, не хотим!

У капитана Степанова перед глазами метались белые бурунчики, а внутри медленно закипал свой собственный гейзер. Вчера он выклянчил у подполковника двух ребят на пару дней, с тем чтобы они караулили девчонку. Пошел на немыслимые обещания, которые ему теперь придется выполнять, а все из-за призрачной надежды на то, что через девчонку выйдет на крупную аферу. Аферу, которую он давно чуял, но не мог пока ухватить за хвост.

Девчонка отправилась гулять по городу, как и полагалось по их плану, но зачем-то прихватила с собой другую гангрену по имени Наташа. Эта Наташа уже давно и глубоко сидела у капитана Степанова в печенках. Ее вездесущая натура проявляла себя в самых неожиданных местах и самым неожиданным образом, но всегда с одинаково разрушительным эффектом. Бороться с ней было бесполезно. Можно было только лишь по возможности сократить число встреч с ней и иногда напоминать ее мужу, которому Степанов от души сочувствовал, чтобы он не забывал присматривать за своей деятельной супружницей. Увы, Наташа выскакивала как чертик из коробочки снова и снова. Сотворив очередное доброе дело, она скромно просила не благодарить ее за помощь, оказанную ею совершенно бескорыстно.

При упоминании о ней у Степанова начиналось сердцебиение, он синел, и ему становилось душно и противно в своей форме. Но молодые сотрудники не знали Наташу в лицо, а он не догадался предупредить их о возможности ее появления и о катастрофических последствиях ее вмешательства. Когда ему доложили, что Даша исчезла из кафе через черный ход и с ней была подруга, которая тоже исчезла, то он поспешно уточнил приметы подруги и с замиранием сердца выслушал подробное описание, в котором без труда узнал свою давнюю головную боль. Теперь у него почти не было надежды на благоприятный исход операции. Но он еще мог отомстить противнице, и отомстить страшно. Именно это он и собирался сейчас сделать. Его пальцы при виде Наташи непроизвольно сжимались в кулаки. Он с деланным спокойствием прослушал лепет девчонок, разумеется, не поверив ни одному звуку, достигшему его уха. Сейчас он с кровожадным злорадством готовился высказать им все, что накипело у него на сердце. Но Наташа опередила его на какую-то долю секунды и заговорила первая. То, что услышал от нее Степанов, заставило того усомниться сначала в трезвости ее рассудка, потом в трезвости своего рассудка, а под конец он решил, что сошли с ума все.