Дедушкины сказки - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Максимов cтр.№ 9

Замолчала мать, собралась с силами, встала.

– Дай хоть оденусь перед смертью.

Вышел во двор, папироску в рот пихает, руки трясутся, не попасть никак.

– Гроб, сынок, нужен, – услышал тихий голос матери.

– Какая тебе разница, все едино в земле лежать.

– Православная я, без гроба не пойду.

– Выругался Петряй, но гроб пошел мастерить. Сляпал кое-как, взвалил на спину.

– Пошли, чего расселась?

Встала мать с трудом, сделала несколько шагов.

– Пошевеливайся, а то до кладбища за целый день не дойдем.

– Подожди, лопату возьму, а то чем могилу рыть будешь?

Доски сырые, тяжелые, гроб всю спину истер. Присел Петряй на бугорок, дух переводит.

– Давай помогу, сыночек.

– Сам управлюсь.

Взвалил ношу и ускорил шаг.

На кладбище ни души. Тишина зорко охраняла покой своих постоянных жильцов.

– Тут могилу рой, рядом со своими лежать хочу.

Петряй взял лопату и начал могилу копать. Долбит землю, а перед глазами все это проклятая самогонка стоит.

– Ну все, хватит.

– Да что ты, сынок, это ямка, а не могила.

– Я и так с тобой измучился, какая тебе разница, все в земле лежать?

Вздохнула мать.

– Не сладко будет в твоем неструганном гробу, так уж хоть поглубже закопал бы.

– Гроб ей не нравится, тоже мне, барыня, погляди, я лягу.

– Что ты, сынок, отойди.

Но договорить мать не успела.

Петряй проворно вскочил, поднял крышку и забрался в гроб.

– Видишь, – крикнул он, – тут как.

В это время крышка сама захлопнулась.

– Отпусти, ты что делаешь – донесся его сердитый голос. Мать поспешила к сыну.

– Я сейчас, сейчас, – твердила она и пыталась приподнять крышку.

– Люди добрые, помогите! – закричала через некоторое время.

– Помогите!!!

И люди услышали ее. Несколько крепких мужиков бросили работу в поле и прибежали на кладбище.

Только напрасно мозолистые руки били по гробу увесистыми железками. Ни одна щепочка даже не откололась от него. Пробовали зажечь, но и огонь был бессилен.

Братцы, – донесся слабый голос Петряя, – бросьте колотить, пусть мать подойдет.

– Сыночек, кровинушка моя, тут я.

– Прости, мать, за стакан самогонки я все продал, не стерпела земля моего злодейства, пусть мужики хоронят, не плачь, живи, родимая.

– Сыночек, что ты говоришь?

– Дышать мне трудно, умираю я.

Упала мать на гроб, горько рыдает.

Подняли мужики осторожно старуху, а гроб сам к могиле двигаться стал. Кинулись к нему, но уже поздно, скрылся он в земле. Попробовали разрыть, но куда там, лопата словно от гранитной глыбы отскакивает. Поохали, поохали, а потом прикатили большой камень и водрузили на холмике.

Приходится видеть иногда, как с трясущимися руками бродят выпивохи по разным местам. И уже не удивлюсь, когда ни с того, ни с сего горят бани и дома, жены уходят к другим. Терпит их земля до поры до времени, но, видимо, приходит конец и ее терпению.

Только как-же с матерью-то быть? Вон она, в скорбной позе застыла у холодного камня. И не где-нибудь, а по всей земле родимой. Прости, старая, прости, если такому еще найдутся слова прощения?

Дед Матвей брел по пыльной дороге. С каждым шагом идти становилось все трудней и трудней.

– Погоди немного, давай отдохнем.

– Кто тут?

Дед Матвей оглянулся, но ни одной живой души рядом не было.

– Кто со мной говорил?

– Я, твоя Старость.

– Кто, кто?

– Оглох что ли? Старость твоя!

Дед почесал затылок, потрогал себя за ухо.

– Вон, пригорочек зеленеет, давай присядем.

– Оно и правда, надо отдохнуть, – подумал он, – совсем из сил выбился.

Присел, достал кисет.

– Курить поменьше надо было бы, прокоптил все нутро, в иной кочегарке чище.

– Только твоих советов мне не хватало.

– Хватало, не хватало, а курить бросай, чай, не молоденький уже.

Он и сам подумывал о том, как бы бросить эту дурацкую привычку, но так и не собрался.

– Не следовало тебе отправляться в такую даль пешком, – продолжала Старость, – ноги и без того болят.

– Ну что ты привязалась? – осерчал дед Матвей, – Сына проведать ходил, почитай, месяца два не видел.

Они замолчали. На припеке начало дрематься, дед уже закивал головой и, наверное, заснул бы.

– Вставай, – проговорила Старость, – а то не добредем по светлому.

Отогнал дрему, поднялся, поправил сумку и взял посох.

– Пригнись маленько.

– Это зачем еще?

– Так мне легче сидеть на твоем горбу.

– Ты на мне еще ехать собралась?

– А как иначе? Да ты сгибайся, самому ловчее будет. Дед Матвей поворчал на Старость, пригнулся. С согнутой спиной шагалось и впрямь легче.

– А помнишь, как раньше хаживал?

– Как не помнить, на гулянку за ночь верст пять отмахаешь, а утром на работу ни свет, ни заря идешь.

– Вот и дремал потом целый день.

– Ну уж не скажи, подремлешь раньше на работе, батя скоро оглоблю возьмет.

– А в молотилку, помнишь, чуть не свалился? Снопы подавал и заснул.

– Я ж ночи три, почитай, глаз не сомкнул.

Так за разговором и добрели незаметно до дома.

– Чего у сыночка ночевать не остался? – встретила дочь сердито, – вытурила, небось, сношенька?

Промолчал старик, уселся на крылечко дух перевести.

– Иди, поешь, а то, чай, голодный приплелся.

Спорить не стал, пошел есть.

– Неласково тебя дочка встречает.

– Это опять ты? Помолчала бы хоть маленько.

Перекусив, побрел в свой чулан отдыхать. Давно не хаживал на такие расстояния, ноги ныли от усталости.

– Не кури в постели, а то дом спалишь и сам сгоришь.

– Послушай, что ты привязалась?

– Что, что, думаешь, охота гореть с тобой?

Дед присел, увидел пустую бутылку.

– Слушай, залезай сюда.