Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Цветков cтр.№ 15

Ян оказался в сложном положении. Вершить своею властью расправу над волхвами означало вторгнуться в княжескую юрисдикцию. С другой стороны, исполнение буквы закона было равносильно признанию того, что «боги» волхвов совсем не так уж немощны, раз могут избавить своих приверженцев от руки «княжого мужа». Таким образом, передача волхвов княжескому правосудию выглядела потачкой бесам. Последнее соображение перевесило тяжесть штрафных санкций: Ян решил не считаться с убытками ради вящего торжества христианского Бога.

Волхвов подвергли изощренной пытке. Ян повелел «бити» их и «поторгати [выщипывать, выдирать по клочкам] браде ею». Это была не только «мука», но и специфическое унижение человеческого достоинства истязуемых. «Поторгание» бороды у свободного человека по Русской Правде каралось «продажей» в 12 гривен – высшим уголовным штрафом после 80-гривенной таксы за убийство, – так же, как, например, членовредительство¹⁵³. Яну было важно сломить врагов морально, и он, наблюдая за их мучениями, продолжал допытываться: «Что вам теперь боги молвят?» Но те упрямо повторяли: «Стати нам пред Святославом».

Дело пошло на принцип. Ян приказал привязать волхвов к борту ладьи, вложить им в рот металлический брус («рубль») и в таком виде повез их на Волгу, где была свежа память о кровавых волховских оргиях в погостах и селах. «Сташа на устье Шексны», Ян снова спросил волхвов: «Ну, что вам боги молвят?» Тут наконец волхвы сдались: «Так нам боги молвят, что не быть нам живыми от тебя». Удовлетворенный Ян тоже сделал уступку: «То они вам правду поведали». Волхвы взмолились о пощаде: отпустишь нас, говорили они, «много ти добра будет», погубишь – «многу печаль приимеши и зло». Ответ Яна вновь подчеркивает превосходство небесного закона над земным: «Если вас пущу, зло мне будет от Бога, если погублю, то мзда мне будет [на том свете]».

Не позволив волхвам выкупить «головы» убитых ими женщин, Ян санкционировал расправу по обычаю кровной мести. Опрос «повозников» – людей, которые в порядке повинности («повоза») везли Яна и его отроков в ладьях, – показал, что среди них много таких, у кого волхвы убили мать, сестру или другую родственницу. Ян обратился к ним: «Мстите своих». Те прикончили волхвов и повесили их тела на дубе. Примечательно, что летописец не только не осудил Яна за нарушение закона, но даже разглядел в его поступке высшую справедливость, ибо волхвы, по его словам, «отместье приимше от Бога по правде». Разумелось: «по правде» Божией, а не по Правде Ярославичей¹⁵⁴.

Приблизительно тогда же от христианства едва не отпал Новгород. Там объявился волхв, который хулил христианскую веру и похвалялся своим всемогуществом («творяся акы бог»). Он совратил множество горожан («мало не всего града») обещанием невиданного чуда: «Яко перейду по Волхову пред всеми». Как и в Ростове, жрец попытался натравить горожан на епископа Федора и только прибытие к месту происшествия князя Глеба с дружиной остановило расправу. Владыка, «облекшись в ризы», вышел к народу с крестом в руке и провозгласил: «Кто верит волхву, тот пусть идет за него, а те, кто верит Богу, пускай идут ко кресту». Город «разделишася надвое», но то были весьма неравные доли: «Князь бо Глеб и дружина его идоша и сташа у епископа, а людье вси идоша за волхва». Чтобы предотвратить кровопролитье, Глеб решил посрамить волхва у всех на глазах. Сунув под плащ топор, он подошел к окруженному толпой чародею и спросил, ведомо ли ему будущее, «то, что будет утром и что до вечера». Тот отвечал надменно: «Знаю все». – «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» – продолжал расспросы Глеб. «Чудеса великие сотворю». После этих слов Глеб извлек из-под плаща топор и раскроил волхву череп. У новгородцев достало ума, чтобы понять преподнесенный урок. Мятежная толпа мирно разошлась по домам.

В самом Киеве по улицам ходил волхв, «прельщен бесом», изрекавший странное пророчество от имени каких-то «пяти богов»: что «на пятое лето Днепру потещи вспять и землям преступати на ина места, яко стати Гречьскы земля на [месте] Русской, а Русьскей на [месте] Гречьской и прочим землям изменитися». Многие простодушные киевляне («невегласы») верили этим бредням – после всего, что они видели за последнее время, то, что обещал волхв, было, возможно, не самым необычным. Более рассудительные говорили обманщику: «Бес тобою играеть на пагубу тобе». Волхв исчез так же внезапно, как и появился: «в едину нощь» пропал без вести, вероятно не без помощи бдительных отцов города.

IV

По свидетельству Повести временных лет, в 1073 г. Изяслав бежал в Польшу не с пустыми руками. С собой он увез богатую княжескую казну («именье многое»), при помощи которой, как ему казалось, он легко раздобудет наемное войско («яко сим налезу вой»). Но, замечает летописец, ляхи «взяша» у него все сокровища и «показаша ему путь от собе». Здесь Повесть допустила некоторую неточность в фактах (далее мы увидим, что Изяслав вовсе не был дотла ограблен поляками), впрочем, едва ли не намеренную, так как летописца в этой истории интересовала не столько ее достоверность, сколько вытекающий из нее нравственный урок: Изяслав потерпел в Польше крах, потому что положился не на Бога, а на богатства мира сего. Несколькими страницами дальше подобный выпад будет сделан и в адрес Святослава.

Охлаждение между Изяславом и Болеславом II было вызвано изменившейся политической обстановкой в Восточной Европе. Планировавшийся на 1073 г. поход Генриха IV в Польшу был сорван саксонской знатью, недовольной чрезмерным усилением королевской власти¹⁵⁵. Вспыхнувшее летом этого года восстание в Саксонии, к которому примкнул и маркграф Деди, поставило германского короля в тяжелейшее положение и надолго лишило его возможности вмешиваться в дела других государств. Болеслав II получил отличную возможность разделаться с чехами, оставшимися без германской поддержки. Но для этого нужно было обеспечить прочный мир на русско-польской границе. И польский князь недолго думая совершил крутой поворот политического курса: от военно-дипломатической поддержки своего киевского родственника – к тесному союзу с его соперником, князем Святославом, у которого, разумеется, не было причин отвергать так вовремя протянутую руку. К этому союзу присоединился и князь Всеволод. Владимир Мономах в своем «Поучении» рассказывает, что после вялых боевых действий в районе Берестья отец послал его к Сутейску (на левом берегу Восточного Буга, в Подолии) «мир творить с ляхы».

Польско-киевские переговоры, по всей видимости, велись втайне от Изяслава. На это указывает довольно продолжительное (около полутора лет) пребывание Изяслава в Польше. Следовательно, Болеслав на словах еще долго обнадеживал киевского беглеца. Только к концу 1074 г. у Изяслава открылись глаза на истинное положение дел. Вероятно, тогда у польского князя и возникло искушение посягнуть на «именье» своего гостя.

Изяславу ни оставалось ничего другого, как попробовать переиграть противника в политической гибкости, тем более что быстро менявшаяся обстановка создавала для этого благоприятные условия. Осенью 1074 г. Генрих IV одержал крупную победу над восставшими саксонскими феодалами. И хотя мятеж не был окончательно подавлен, часть непослушных вассалов, и в их числе маркграф Деди, предпочла вернуться под королевское знамя. Через своего восточносаксонского родственника Изяслав вступил в переговоры с германским королем и получил от него приглашение прибыть к его двору. По сообщению немецкого хрониста Ламперта Херсфельдского, вскоре после