Продается дом с дедушкой - читать онлайн книгу. Автор: Маша Трауб cтр.№ 32

Отцу Игорь придумывал самые изощренные смерти, самые недостойные – от удара заточкой случайного бандюгана и медленного истекания кровью до неизлечимой болезни, только чтобы мучился подольше. А еще лучше – чтобы его машина сбила, и его тело подбросило бы кульком, крутануло, перевернуло и шмякнуло на дорогу, как шмякается вдруг, попадая на рубашку, птичье дерьмо. И пусть у него ноги-руки будут переломаны – да так, чтобы и не собрать. Игорь желал отцу полного паралича, чтобы даже говорить не мог, а мычал. И ходил под себя, лежа в нечистотах. Матери он смерть не придумывал – вся фантазия на отца уходила.

Когда отец, оправившись от болезни, уже вполне бодренько бегал за свежей прессой, ел в обед первое, второе и компот, мать решилась переключиться на другие заботы. Весна, нужно ехать на дачу – хоть и старую развалюху, но все же… У других и такой нет. Мать очень гордилась наличием собственной дачи. Она хотела посадить картошку, надо было перетянуть парник под помидоры, подрезать кусты малины, старые ветки на яблонях срезать, грядки вскопать под зеленушку… И мать поехала. Перед отъездом попросила Игоря: «Ты уж тут приглядывай за отцом. Я наготовила, вам на неделю хватит. А потом уже и я приеду».

Дача была далеко. Да нет, это сейчас кажется, что близко, а тогда – целый день в дороге. На автобусе до станции полчаса, потом на электричке сорок минут – поезд медленный, а быстрый на той станции не останавливается, и снова на автобусе – душном и тряском – или пешком три километра. Мать обычно ходила пешком. Но тут как сама судьба распорядилась – автобус подошел сразу же, водитель прямо перед ней двери раскрыл, мест свободных было много – выбирай любое. А в руках рассада, сумки тяжеленные. Вот и села. Порылась в кошельке в поисках пятака, не нашла, решила выйти, потащила к выходу сумки, но кондукторша махнула рукой – добрая попалась, понимающая, все рассаду рассматривала да восхищалась. Мол, куда ты с сумками потащишься, сиди уже, доедешь. И мать покорно села. Еще радовалась – вот ведь повезло! Есть же на свете добрые люди.

Вечером позвонили из больницы и картонным, равнодушным голосом спросили:

– Вы родственник? Сын? Приезжайте. Улица Ленина, дом 5, больница. Матушка ваша у нас.

– Что с ней?

– Повредилась.

– Как повредилась?

– Серьезно повредилась. Приезжайте.

– Сегодня?

Медсестра уже положила трубку.

– Что-то с мамой случилось, она в больнице, – сказал Игорь отцу. – Надо ехать.

– Свет выключи и занавески задерни, – ответил отец.

Игорь в каком-то отупении выключил верхний свет и задернул занавески. Отец включил телевизор. Игорь вышел на улицу и решил, что у него нет никаких сил тащиться сейчас на станцию, пихаться в электричке, а потом ждать автобуса. Он поймал такси и назвал адрес.

– Дороговато получится, – сказал таксист. – Денег-то хватит?

Игорь пошарил по карманам и вылез из такси. Вернулся домой, достал заначку, о которой даже мать не знала. Отец если и заметил, что он вернулся, то виду не подал – из комнаты вещала «Международная панорама». Игорь снова вышел на улицу. Поймал другое такси и поехал.

В приемном отделении местной больницы было столпотворение. Врачи и медсестры бегали, как заполошные. Народу много: толклись, кидались к врачам с вопросами, курили во дворе.

– Что случилось? – спросил Игорь у нянечки.

– Так авария, милок. Рейсовый перевернулся. А ты к кому?

– Мне звонили. Мать у меня здесь.

– Так тебе в травму надо. Иди. Вот халатик возьми – и на второй этаж. Там спросишь.

Игорь накинул халат, поднялся на второй этаж. Люди лежали везде – в коридоре вдоль стены, в закутке рядом с лестницей, отгороженные ширмой. Табуретка вместо тумбочки, капельницы. А те – вновь поступившие – так и не отгороженные вовсе, не успели им закуток соорудить.

– Закройте окно, холодно. Пожалуйста, закройте окно. Кто-нибудь, окно, пожалуйста… дует. Окно… – просил монотонно мужчина, который лежал на самом сквозняке, чуть ли не на проходной лестнице. Но его никто не слышал. Нянечки и сестры бегали мимо, натыкались на каталку, отодвигали то вправо, то влево, а приткнуть уже было некуда – вдоль стен все занято так, что не поймешь, где голова, где ноги. Каталки валетом стали ставить. Стена-то одна.

Игорь подошел к открытой фрамуге и хотел прикрыть.

– Не надо, мы тут задохнемся, – на бегу бросила ему медсестра. И Игорь сразу почувствовал удушье, стук в висках и прилив крови к лицу, хотя еще минуту назад готов был поклясться, что ему тоже холодно, руки леденеют.

Игорь пошел дальше, думая только о том, чтобы мама не лежала в коридоре. Только не в коридоре. Лишь бы в палате.

– Тут у вас моя мама… мне звонили, – сказал он медсестре на посту.

– С рейсового?

– Да.

– Зайдите в первую, туда женщина поступила. Прямо по коридору.

Игорь пошел дальше, заглядывая в каждую палату. В одной мужчину перекладывали с каталки на кровать – мужчина кричал в голос и плакал. Три пожилых нянечки на одеяле пытались его перетащить. Мужчина с виду был худым, но для трех женщин – слишком тяжелым. Мертвый, бездвижный вес, не живой. Мертвый тяжелее в сто, тысячу раз.

– Юзом давай, юзом, – командовала одна из нянек двум остальным. – Хоть помоги нам чуток, двинься, – просила она мужчину, который кричал все громче. Она отвлеклась, сделав передышку, и увидела Игоря, застывшего в дверях.

– Помоги, сил уже нет, – велела она ему.

Игорь пошел тягать мужчину, который кричал и кричал, не замолкая, так, что звенело в ушах, и крик этот становился привычным, будто так и надо.

– Сейчас, сейчас, переложим и укольчик сделаем, – успокаивала то ли больного, то ли всех остальных главная нянечка.

– Давай, ну! Ноги тяни, а я здесь. Ну!.. Нет, возьмись посередине. Поближе к голове. Тяни, – командовала Игорем нянечка.

Он тянул, как мог, подхватывал одеяло, но чувствовал себя слабаком. Не так, не умеет, сил не хватает.

– Да где ж Михалыч-то? – заорала, не выдержав, старшая нянечка. – Да он тут окочурится, пока мы его переложим!

И как по команде в дверях появился пожилой, но поджарый мужик и еще один – молодой.

– Что орешь? Здесь я, – сказал Михалыч. – Так, бабы, разошлись! Молодой, давай, вот тут хватай! И – раз, взяли!

Одним махом Михалыч с молодым перевалили мужчину на кровать. Тот затих на мгновение и закричал снова. Но уже не пронзительно, а с облегчением.

Старшая нянечка стала выговаривать Михалычу за задержку. Тот хмыкал. От него чудовищно пахло дешевыми сигаретами. Штаны были грязными, рубаха тоже. Но было видно, что его тут все уважают.

– Михалыч, родненький, пойдем со мной, – умоляла старшая нянечка, – без тебя никак. Я за тебя молиться буду!