Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Дядичев cтр.№ 62

В.К. Между тем я знаю, что эти воспоминания Вероники Полонской, как и многие другие, прошли тщательную «цензуру» самой Лили Юрьевны, то есть ничего «криминального», с ее точки зрения, уже не содержали.

В.Д. Именно так! А вот запись беседы с другой женщиной, на которой Маяковский тоже собирался жениться после своего разрыва с Л. Брик, чему Л.Ю. умелыми интригами помешала. Это Наталья Брюханенко, а запись 1938 года, которая до 1990-х годов находилась в спецхране Музея Маяковского: «С Лилей Юрьевной в первые же дни после смерти В.В. мы поехали на Лубянку. Л.Ю., просматривая архив В.В., уничтожила фото девочки, дочки В.В., письма Татьяны Яковлевой, вернула мне мои и отослала Моте Кольцовой… <…> Л.Ю., видимо, уничтожила очень многое после смерти В.В. но это ее право, и сейчас ее не надо раздражать, т. к. она может сделать что угодно. Когда пройдет много лет, достоверным документом останутся ее воспоминания… <…> В хаосе всяких суждений о М. так трудно разобраться, и людям потом будет еще сложнее…»

Кроме подцензурных (цензор – Л.Ю.) воспоминаний женщин, любивших Маяковского, есть и бесцензурные. Проживающая в США дочь Маяковского Хелен-Патриция (Елена Владимировна) Томпсон говорила: «Владимир Владимирович… просил маму писать ему обо всем, но на адрес своей сестры Ольги. Он боялся, что письма ее попадут в руки Брик. Эту женщину, как рассказывала мне мама, Маяковский немножко побаивался и называл «злым гением» его жизни…»

В.К. Удивительная, трагическая судьба нашего гения! И что еще удивляет с дистанции сегодняшнего дня. Маяковский многие годы был одним из самых печатаемых и изучаемых поэтов. Поэтом с 1930-х годов на официальном уровне признанным «лучшим, талантливейшим». В то же время литературоведением, маяковедением, по-моему, недостаточно исследовался его реальный жизненный путь. Его, как говорят, «нравственные искания», ошибки и прозрения. Явно недостаточно говорилось о той среде, которая сделала его поэтом, и о последующем окружении.

Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!

Весеньтесь жизни всех стихий!

Я хочу одной отравы —

пить и пить стихи.

–

Сердце обокравшая,

всего его лишив,

вымучившая душу в бреду мою,

прими мой дар, дорогая,

больше я, может быть, ничего не придумаю.

–

В праздник красьте сегодняшнее число.

Творись,

распятью равная магия.

Видите —

гвоздями слов

прибит к бумаге я.

(«Флейта-позвоночник». 1915 г.)

В.Д. Тут сказывалось действие нескольких факторов. С одной стороны, «официальное» литературоведение все время старалось оторвать Маяковского от его футуристического (как представлялось, декадентского, буржуазно-упадочного) прошлого, от чего сам поэт никогда не отказывался. С другой стороны, попытки объективно исследовать определенные, связанные с творчеством жизненные реалии вызывали сопротивление его «ближайших друзей». Но понять и узнать трагическую судьбу поэта, хотя бы в общих чертах, мало-мальски пытливому читателю во все времена было вполне по силам. Вот когда-то Ярослав Смеляков написал горькое стихотворение о Маяковском, в котором как раз про эту сторону, обычно замалчиваемую, и сказал:

Стихотворение было опубликовано в альманахе «Поэзия» № 10 в 1973 году. И что же тут началось! Какая кампания в защиту «чести и достоинства» Бриков! Которая, естественно, подавалась как «защита Маяковского»… Впрочем, детали этой истории советую всем интересующимся прочесть в воспоминаниях о Я. Смелякове Николая Старшинова. А с точкой зрения и методами «выкручивания рук» самих «защитников» можно ознакомиться по их публикации в журнале «Дружба народов» № 3 за 1989 год.

И еще. Отрывок из хранящейся в Музее Маяковского стенограммы воспоминаний о поэте литературного критика, секретаря Федерации объединений советских писателей В. Сутырина. Время упоминаемой Сутыриным беседы с Маяковским – март – апрель 1930 года: «Мы начали строить писательский дом, и он сказал мне, что мне очень нужна квартира. Вот строится дом и к осени будет готов, и я бы просил, чтобы мне дали квартиру, так как я больше на Гендриковом жить не могу… Это был момент, когда Брики были за границей. Он сказал только одну фразу, что я бы хотел, если это было можно, уехать оттуда раньше, чем они возвратятся из-за границы. Я сказал, что это вряд ли, потому что раньше осени ты квартиру не получишь. – «Ну что же, я сделаю иначе: я что-нибудь найму, а осенью, условимся, что ты мне дашь поселиться в отдельной квартире»…».

В.К. Обидно, конечно. Крупнейший писатель, за которым формально числятся два жилых помещения – в Лубянском проезде и в Гендриковом переулке, реально, на самом деле просто не имеет собственной, для себя, квартиры.

В.Д. Вот, скажем, в 1926 году поэт провел в поездках 170 дней. В 1927-м – почти 190. И т. д. Полгода и более – вне Москвы, вне своего постоянного места жительства! Об этом всегда писали, что «агитатор, горлан-главарь» несет свое искусство в массы, встречается с читателями, изучает жизнь. Ищет и находит темы, сюжеты новых произведений. Да, конечно, все это было. Но и другое – что Маяковский рвался из Москвы, из «своего дома». В Москве он задерживался лишь по неотложным издательским, театральным, организационно-писательским делам, бывало – по болезни. Или – когда в Москве не было Бриков, когда они были в отъезде…