Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920 гг) - читать онлайн книгу. Автор: Илья Ратьковский cтр.№ 65

– Мне приказано, и я исполню!

И на все мои доводы – вдруг говорит “о святости приказания начальника”. Тут я уже не вытерпел. И, передавая ему этот трагический листок донесения полковника Жаркова с резолюцией генерала Врангеля, заявил:

– Ну… действуйте теперь вы сами… а я отхожу от этого дела.

Передав донесение, отошел в сторону, тяжело дыша. Мое такое заявление произвело впечатление на офицеров полка. Сотенные командиры заявили Безладнову: “чтобы не было поклепа на один Корниловский полк за расстрел своих же казаков, они просят разделить пленных пополам, между нашим и Черкесским полком, и пусть каждый полк расстреливает “свою половину”. Конечно, это не был даже и Соломонов суд.

От черкесов прибыл корнет Пшемаф Ажигоев, мой старый друг по Майкопскому техническому училищу, человек высокого благородства. На предложение Безладнова он попросил посоветоваться со своими офицерами. Ушел и скоро вернулся с другим корнетом Беданоковым. Они доложили, что “господа офицеры Черкесского полка просят помиловать пленных до выяснения”. Но у Безладнова, видимо, заговорило упрямство казака-черноморца: он тут же приказал “разделить пленных пополам и немедленно же расстрелять”.

Услышав это, пленные казаки побледнели. Какой-то длиннобородый старик упал на колени в их кругу, поднял глаза к небу, заплакал старчески и начал широко креститься. Эту картину, по своей жути, трудно описать. Пленных разделили пополам между полками и повели… Я еще не верил в это. Мне казалось, что это был сон и сон дурной. Но когда в тридцати шагах от нас раздались беспорядочные выстрелы, я быстро лег на землю лицом вниз, словно омертвелый… Через 5–10 минут слышу голос офицера, исполнившего приказание Безладнова. Прапорщик из урядников-пластунов, неискушенный человек, мешая русский и черноморский языки, он докладывал, что “насылу рострэлялы… у козакив дуже тряслысь рукы…”.

Выполняя последний долг христианина, я пошел посмотреть на несчастных. Они распластаны в густой крови, еще не остывшей. Вокруг них стоят казаки-корниловцы и тупо смотрят на трупы, а что думают они – неизвестно. 15 казачьих трупов валялись в беспорядке у западной околицы хутора Синюхина, а в 15 верстах от них, за пригорком – живым укором отчетливо видна была колокольня их Константиновской станицы, в которой были их дома и где жили их родители, братья, сестры, жены. Они больше уже никогда не увидят их.

Подвода, на которой были привезены пленные, сиротливо стояла тут же.

– А где же возница? – спросил кто-то.

Высокий, сухой мужик-подводчик, лет семидесяти, также мобилизованный в подводы, тот, что молился Богу, ничего не зная, стоял с пленными. Его машинально включили в группу и… также расстреляли. На биваке полка наступила жуткая тишина, словно перед грозой. Казаки разошлись по своим сотням, а мы, офицеры, ушли всяк в свои думы-мысли» ^[711].

Не спросил о них никогда и генерал П. Н. Врангель.

20 сентября 1918 г. на 207-й версте Закаспийской железной дороги казнены (порублены шашками) 26 «бакинских комиссаров», в том числе С. Г. Шаумян, П. А. (Алеша) Джапаридзе, М. А. Азизбеков, левый эсер Г. К. Петров, матрос с «Аскольда» В. Ф. Полухин и другие известные деятели ^[712].

21 сентября 1918 г. Приказ № 2 по городу Майкопу Начальника 1-й Кубанской казачьей дивизии генерал-майора В. Л. Покровского: «За то, что население города Майкопа (Николаевская, Покровская и Троицкая слободки) стреляло по добровольческим войскам, налагаю на вышеупомянутые окраины города контрибуцию в размере одного миллиона рублей.

Контрибуция должна быть выплачена в трехдневный срок.

В случае невыполнения моего требования вышеупомянутые слободки будут сожжены дотла.

Сбор контрибуции возлагаю на коменданта города есаула Раздерищина» ^[713].

Согласно советскому писателю А. Веселому, собравшему документы об этих событиях, дальше события приняли трагический характер: «У слобожан миллиона не оказалось. Слободки запылали. На тополях и телеграфных столбах ветер тихо раскачивал удавленников» ^[714].

«Прибежавший в Сочи крестьянин села Измайловка Волченко рассказывал еще более кошмарные сцены, разыгравшиеся у него на глазах при занятии Майкопа отрядом генерала Покровского. Покровский приказал казнить всех не успевших бежать из Майкопа членов местного совета и остальных пленных. Для устрашения населения казнь была публичной. Сначала предполагалось повесить всех приговоренных к смерти, но потом оказалось, что виселиц не хватит. Тогда пировавшие всю ночь и изрядно подвыпившие казаки обратились к генералу с просьбой разрешить им рубить головы осужденным. Генерал разрешил. На базаре около виселиц, на которых болтались казненные уже большевики, поставили несколько деревянных плах, и охмелевшие от вина и крови казаки начали топорами и шашками рубить головы рабочим и красноармейцам. Очень немногих приканчивали сразу, большинство же казнимых после первого удара шашки вскакивали с зияющими ранами на голове, их снова валили на плаху и вторично принимались дорубливать… Волченко, молодой 25-летний парень, стал совершенно седым от пережитого в Майкопе. Никто не сомневался в правдивости его рассказа, ибо сочинские обыватели едва сами не стали свидетелями таких же бессудных казней» ^[715]. О массовой резне в Майкопе, не называя конкретных цифр, упоминал и В. Пешехонов ^[716].

Среди погибших был председатель майкопского совета Саватеев, раздетый догола перед расстрелом. На вокзальной площади было повешено 29 жителей (многие полностью обнажены). Большое количество отрубленных голов были в городском саду. Хоронить жертвы не разрешали трое суток ^[717].

Всего в Майкопе за две недели будет расстреляно/повешено/зарублено, по разным данным, от 800 человек до 7000 человек.

По мере возрастания представим эти мнения.

О 800 пленных красноармейцах, жертвах белого террора, обезглавленных белыми и брошенными на несколько дней на улицах города для устрашения населения, вспоминал краском Е. И. Ковтюх ^[718].