Жизнь Рембо - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Робб cтр.№ 63

Первое стихотворение Рембо в Англии – L’enfant qui ramassa les balles… ^[401] – пародия на Коппе, красиво изготовленная непристойность, ностальгическое воссоздание зютистского притона во временном пристанище французскости; но оно содержит жизненно важный ключ к его душевному состоянию. Тема стихотворения – принц империи, который томится со своими изгнанными родителями в местечке Чизлхерст в графстве Кент, что в Юго-Восточной Англии. Принц Луи изображен в качестве подростка-гомосексуалиста. «Бедный молодой человек, он, наверное, подвержен дурным привычкам!» – восклицает поэт.

Напрашивается вывод, что принц отказался от всякой надежды на гетеросексуальные завоевания и теперь регулярно мастурбирует (что всенародно и законно считается признаком гомосексуальности, хотя были, конечно, отдельные сомнения по этому поводу). Над стихотворением Рембо нарисовал принца как оторвавшегося от земли идиота в английском галстуке и с ушами в виде ручек от кувшина. Мешки под его глазами – признаки онанизма, в то время как крылья идентифицируют его как ангела («анж» – название гомосексуалистов). Непристойный каламбур о ввалившихся глазах подразумевает анальное «соитие» из Sonnet du trou du cul («Сонет для дырки в заднице»).

Это стихотворение кажется не слишком благоприятным для первого дня новой жизни Рембо в Лондоне. Гомосексуальность ассоциируется с одиночеством, легкомысленным упадком и вырождением династии. Его первым записанным стихотворением (1868 г.) была ода к причастию августейшего принца. В этом его последнем известном стихотворении, написанном в регулярном размере, он возвращается к этой теме, если сравнивать его собственное развитие с развитием принца. Зачастую дети, а иногда и взрослые идентифицируют себя с членами королевской семьи. Идентификация Рембо была необычайно точной: гомосексуализм, изгнание в Англию и печальная невозможность соперничать с авторитетным отцом ^[402].

Тот Рембо, который только приехал в Лондон, был экспериментатором, который считала гомосексуализм путем к просветлению; но был еще один Рембо, для которого это было признанием поражения. В данное время ни один из Рембо не был склонен принять трагический вид. Жизнь была еще очень долгим путешествием с широким выбором мест назначения.

Пока Рембо и Верлен ждали, когда освободится комната на Хоуленд-стрит, они исследовали свой новый мир. Они, возможно, воспользовались одним из общежитий для беженцев, которое предлагало приготовление обедов вскладчину, книги, газеты и бесконечные политические дебаты. Но поскольку Верлен в конце концов решил не писать историю Коммуны, с такой же вероятностью, они могли поехать в отель.

Позже Верлен утверждал, что его первое лондонское приключение с «великим поэтом-мальчиком» Артюром Рембо было «несколько фривольного характера, мягко говоря» ^[403]. Регаме запечатлел иностранных туристов на карикатуре: два испуганных человека с сомнительной репутацией, ссутулившись, бредут по городу – Верлен с сигаретой, Рембо с глиняной трубкой – под пристальным взором лондонского полицейского. Вскоре они осмотрели большинство достопримечательностей: посетили Гайд-парк (место публичных выступлений), Национальную галерею, «неописуемый» музей мадам Тюссо, театры с «жалкими тощими» актрисами, буйными зрителями и с «восходящим запахом ног». Насмотрелись на пропахших едой шлюх и слюнявых чистильщиков сапог, побывали в десятке пабов с их дверями на кожаных петлях, которые хлопают посетителей по заду, когда они входят и выходят. Они видели парад лорд-мэра, лондонский Тауэр и страшный памятник английской неустрашимости, построенный в 1870 году, – Тауэрский тоннель под Темзой: «трубу, затопленную на пятьдесят метров в Темзе». «Она воняет, она горячая и колышется, как подвесной мост, в то время как все вокруг вас слышат звук огромного объема воды» ^[404].

Выражение Верлена «фривольного характера» также относится к сексуальной природе праздника. Предвидя нападение адвокатов господина Моте, он создавал «психологический анализ» «моей самой настоящей, очень глубокой и весьма постоянной дружбы с Рембо, – говорил он Лепеллетье. – Я не сказал бы очень чистой. Тут есть пределы!»

Гомосексуализм был ключом к непубличным частям города. Верлен пускал слюни по поводу маленьких мальчиков в облегающих костюмчиках, которые ждали у общественных мужских туалетов, «чтобы вычистить вас щеткой с головы до ног за два су»: «не знаю, что еще они должны делать людям, которые знают, что стоит только немного переплатить». В том же духе Рембо восхищался юными грумами с кнутами за поясами шинелей ^[405]. Поскольку французы обычно считали английских грумов сексуальными игрушками для аристократов, это не было невинным замечанием.

Насмешливая аморальность письма Верлена является полной противоположностью почти абстрактных стихов Рембо. Показательно, что некоторые современные оценки французских путешественников Лондона напоминают «Озарения» Рембо ^[406]. Безумные перспективы «Озарений» были чужды французской литературе, но не жителям Паддингтона, Холборна и Саутуарка XIX века: тоннели, виадуки, подвесные каналы; паровые машины, парящая над крышами реклама, неожиданно возникающая за дымоходами. Лондон не тот город, который позирует художникам, пока они сидят в уличном кафе. Это был вызов классически обученному уму, подтверждение понимания Рембо, что, когда изображение в точности соответствует внешнему виду, реальность сама по себе сюрреалистична.

Каждый город имеет собственные грамматику и синтаксис. Рембо изучал структуру предложений Лондона и его пригородов. Это не тот процесс, который поддается живописному виду лихой конной гвардии и общественных писсуаров.

Незадолго до 24 сентября они переехали в старую комнату Вермерша в доме № 34 по Хоуленд-стрит. Дом № 34 стоял в ряду домов XVIII века, которые были преобразованы в улей меблированных номеров. Эти туманные трущобы сохранялись до кануна Второй мировой войны ^[407]. На грязном окне соседа были написаны пальцем слова «Очень грязно». Надпись сохранилась там до Рождества.

Дом № 34 на Хоуленд-стрит может быть зданием, которое Рембо иронически описывает в «Жизнях» как «коттедж» ^[408], угнездившийся в смоге городского леса. Фигуры, проходящие по улице, инсценируют маленькие драмы, которые поражают взгляд иностранца как любопытно символические: «…из моего окна я вижу новые призраки, проносящиеся в этом густом, в этом вечном угольном дыме, – о, наша летняя ночь! о, сумрак лесов! – вижу новых эринний перед коттеджем, который стал моей родиной, стал моим сердцем, ибо все здесь похоже на это, – Смерть с сухими глазами, неугомонная наша служанка, отчаявшаяся Любовь и смазливое Преступленье, что пищит, распростершись в грязи».