Жизнь Рембо - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Робб cтр.№ 39

Однако вскоре Рембо нашел гостеприимство угнетающим и решил, что Верлена как собрата-ясновидца следует освободить из домашней тюрьмы. До сих пор планы Рембо были довольно туманны. Верлен же обеспечил его миссией. Его брак был драмой, в которой Рембо будет играть роль катализатора.

Через несколько дней после приезда он начал злоупотреблять гостеприимством. В спальне Артюра висел портрет какого-то пожилого родственника, его лицо было изуродовано пятнами плесени. Рембо заявил, что он нестерпимо зловещий, и потребовал его снять. Однажды, к смущению соседей, Артюра обнаружили распростертым на подъездной дорожке, загорающего нагишом под бледным солнцем. Он, казалось, был почти намеренно небрежен. Некоторые любимые безделушки Матильды были разбиты. Стали пропадать вещи: перочинный ножик и старинное распятие слоновой кости, подарок бабушки. В руках Рембо Христос был подвергнут тому, что Матильда назвала «постыдным увечьем» ^[211].

В ловушке мира скатертей и украшений Рембо учреждал собственную богему. Он помогал Верлену тратить удивительно большие суммы денег, при этом, в соответствии с «ясновидческим» проектом, он был ужасно экономен с мылом: «Представьте себе человека, который сажает и культивирует бородавки на своей физиономии». Вскоре спальня ясновидца наверху стала маленьким оазисом грязи.

Верлен был в восторге от нового друга. Он развлекал его походами по местным тавернам, описывая все более широкие круги, спускаясь со склонов Монмартра до бульваров с газовыми фонарями, избегать которых призывали туристов, и в конечном итоге достигая Латинского квартала. Никаких писем этого периода не сохранилось, но нетрудно понять, почему эта дружба цвела. Верлен был не склонен к критике и полон лестного восхищения. Он сделал копии всех стихов, которые Рембо ему дал, и, таким образом, спас их от презрения автора. Рембо решил в очередной раз, что все, что он написал до сих пор, ничего не стоит. Теперь он замыслил форму свободного стиха ^[212]. За пятнадцать лет до этого vers libre (верлибр) официально вошел во французскую литературу, но положение о том, что стихи можно писать без рифмы или размера, все еще звучало как акт художественного вандализма.

Свидетельством обаяния Верлена является то, что он убедил Рембо вести себя как амбициозный молодой литератор. Он познакомил его с другими поэтами и объявил о предстоящем появлении Артюра на литературном ужине в кругу многочисленных парнасцев. Перед самым ужином он отвел его в студию фотографа Этьена Каржа и заставил его сделать портрет, который Делаэ и Изамбар считали наиболее реалистичным изображением Рембо в любом возрасте. Интересно, что он известен меньше всего. Возможно, он был слишком похож на оригинал.

Верлен полагал, что красота Рембо ускользает от объектива: «Некое обаяние сияло и улыбалось в этих жестоких бледно-голубых глазах и в этих властных красных губах с их непримиримой кривой ухмылкой» ^[213]. Немного пухлое лицо, кажется, застыло на мгновение на пересечении нескольких выражений: лицо актера, неохотно обдумывающего роль. Матильда добавила бы невидимую подробность – его волосы кишели вшами. Она обнаружила маленьких существ на подушке Рембо («Я никогда не видела ничего подобного раньше») и сказала мужу, что Рембо носит их с собой, чтобы бросаться ими в священников ^[214].

«Я снова вижу себя, – писал он позже в «Одном лете в аду», – покрытым чумою и грязью, с червями на голове, и на теле, и в сердце…»

Ожидаемый с нетерпением ужин состоялся в первую субботу после прибытия Рембо (30 сентября 1871 года). Верлен привел его на площадь Сан-Сюльпис на Левом берегу. Они вошли в винную лавку на углу площади и поднялись в верхнюю комнату. Группа хорошо одетых поэтов собралась на ужин des Vilains Bonshommes («Скверных парней»), им было любопытно познакомиться с автором «Пьяного корабля».

Ужин был очередным банкетом с чтением стихов. Эта традиция закрепилась после премьеры спектакля по пьесе Франсуа Коппе Le Passant («Прохожий) в 1869 году. Это был первый публичный триумф молодых парнасцев, относительно вздорное событие, но одно из тех, что давало им чувство принадлежности к коллективу. Некий презрительный рецензент назвал сторонников Коппе des vilains bonshommes («скверными парнями»), и они приняли это оскорбление как свое знамя.

К тому времени значительные события во французской литературе, такие как появление в печати «Эрнани» Гюго или Vie de Bohème («Жизнь богемы») Мургера, стали редкостью и по большей части проходили незамеченными для широкой публики. Два десятилетия государственной цензуры загнали оригинальных писателей в авангардные гетто. Серьезные изменения в литературе мало волновали людей того времени, а потому неудивительно, что один из важнейших эстетических текстов 1870-х годов – несколько листков почтовой бумаги, отправленных шарлевильским школьником своему учителю, – не всколыхнул общественность и не стал знаковым событием для современников.

«Скверные парни» были группой приятных молодых людей. Их средний возраст был тридцать лет, и большинство из них работали в конторах. Они лелеяли свои карьеры, работая неполный день, отмечали успехи друг друга, писали свои «теории» в пресс-релизах. Их стихи не имели сомнительной дерзости большинства авангардистов. Шума от них было не больше, чем от хлопанья ящиками столов и картотек.

Для большинства «скверных парней» появление Артюра Рембо на еженедельном ужине было первым предупредительным выстрелом. Маленький крестьянин в своем лучшем воскресном платье с его жестокими стихами и нервирующими голубыми глазами произвел такой же угнетающий эффект, что и высокоразвитые инопланетные существа производят на человечество в научной фантастике. Антиобщественное поведение Рембо помогло этим профессиональным писателям позже вычеркнуть его из истории литературы.

Один из поэтов, Леон Валад, который энергично распространял стихи Рембо в Латинском квартале, в письме другу от 5 октября 1871 года описал свое волнение от первой встречи:

«Ты действительно много потерял, не посетив последний ужин Affreux Bonshommes [sic]. Там, под эгидой Верлена, его первооткрывателя, и меня, его Иоанна Предтечи с Левого берега, был представлен ужасающий поэт, которому не исполнилось и восемнадцати лет, по имени Артюр Рембо. С большими руками, большими ногами, искренним детским лицом, более подходящим тринадцатилетнему, глубокими голубыми глазами, скорее дикими, чем скромными, – это тот парень, чье воображение, с его удивительной силой и порочностью, было привлекательно или устрашающе для всех наших друзей. […] Д’Эрвильи сказал: «Это Иисус среди Отцов Церкви». Мэтр воскликнул: «Да он – сам дьявол!», что заставило меня придумать лучшее описание: «Сатана среди Отцов Церкви».

Не могу передать тебе жизнеописание нашего поэта. Достаточно сказать, что он приехал из Шарлевиля с твердым намерением никогда больше снова не видеть своего дома или своей семьи. Приезжай, прочти его стихи и суди сам. Если только это не игра Судьбы, то мы являемся свидетелями рождения гения» ^[215].