Жизнь Рембо - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Робб cтр.№ 129

Отчет Чекки сам по себе совершенно правдоподобен. Рембо, возможно, не был штатным «агентом французского правительства», но, как епископ Таурин, который в конечном итоге был удостоен ордена Почетного легиона за службу Франции, он, конечно, позволял, чтобы его информация была использована в политических целях.

Решающий аргумент, что Рембо не мог быть в Амбосе 10 мая, был несколько ослаблен тем, что только один человек, который писал на эту тему (Дункан Форбс в 1979 г.), знал, где находился Амбос. Все остальные, в том числе Матуччи, помещают его на побережье, как можно дальше от Харара. Современное итальянское исследование показывает, что Амбос был расположен внутри страны в 50 километрах по прямой от Харара ^[814]. Именно там торговцы должны были выбирать свой окончательный маршрут: британский город Зейла, французская Джибути или уединенный участок побережья, где рабов можно загрузить на корабль, а оружие – выгрузить.

В течение двух имеющихся в распоряжении недель Рембо мог бы с легкостью присоединиться к невольничьему каравану в Амбосе 10 мая. В марте он проскакал 320 километров от побережья до Харара за шесть дней, а назад – за пять. Путешествие в Амбос было на 50 километров короче.

Это также соответствует вероятной последовательности событий. Савуре, с трудом сдерживая ярость, писал из Обока 26 апреля 1888 года: «Где верблюды, которых Рембо должен был привести из Харара?» Рембо, казалось, оставил своего партнера в беде. Но так как эти двое снова были в хороших отношениях год спустя, Рембо, должно быть, исполнил (или пытался исполнить) свою часть соглашения, – отсюда и его появление в Амбосе 10 мая ^[815].

К тому времени Рембо решил вернуться домой в Харар, с его высокогорным воздухом, его знакомыми запахами и дешевой стоимостью проживания. Там он мог бы помогать отчаянным людям, таким как Савуре, вытягивать все жилы в рискованных операциях, в то время как он будет собирать свои комиссионные. Опытный аденский купец Сезар Тиан согласился сделать Рембо своим единственным агентом в Хараре.

Рембо уже представлял огромный торговый центр «по образу и подобию конторы, которой я руководил, но с некоторыми улучшениями и инновациями». Он писал Альфреду Ильгу, призывая его не вступать в деловые отношения с греческой компанией в Хараре (просто «банда соглядатаев»), «и мы сможем – ты в Шоа, с твоим уникальным знанием людей, вещей и языков, а я в Хараре – организовать нечто такое, что принесет прибыль нам обоим».

Харар еще не оправился от бойни, к тому же ожидали голод; но для Рембо начиналась новая жизнь. «Следовательно, я снова буду жить в Африке, – сообщал он матери 4 апреля 1888 года, – и вы меня еще долго не увидите».

В отличие от своих европейских коллег Рембо никогда не возвращался в старую добрую Европу для лечения покоем. Харар был единственным местом, к которому он испытывал ностальгию. Только там он мог насладиться своей безвестностью. «Я буду единственным французом в Хараре», – писал он в марте 1888 года, видимо ставя католических священников в отдельную категорию.

Хотя европейцы теперь «наводняли» регион со всех сторон, он питал уверенность, что Африка выдержит натиск «цивилизации»: «Каждое правительство истратило миллионы (даже, как говорят, несколько миллиардов) на эти проклятые безлюдные берега, где туземцы месяцами скитаются без пищи и воды в самом ужасающем климате на земле. И все эти миллионы, которые влили в животы бедуинов [работорговцев], не принесли ничего, кроме войн и стихийных бедствий всякого рода!» ^[816]

«И все равно, – добавляет он весело, – я могу найти, чем здесь заняться».

Столетие спустя Рембо мог бы представить аналогичные отчеты тому, что он называл «идиотским агентством Рейтер». Его описание оккупации Массауа Италией в письме Альфреду Ильгу: «они просто сделали несколько залпов гаубицы по стервятникам и запустили аэростат, украшенный лентами с героическими лозунгами» – отражает его пристрастие к варварскому абсурду, который он видел в прусском вторжении, Парижской коммуне, яванских лесах и пустыне данакилов. Несомненно, в современной Восточной Африке его бы многое позабавило. Легко представить сухой отчет Рембо о марксистской революции, которая свергла сына Маконнена Хайле Селассие в 1974 году, или о недавнем уничтожении единственного фармацевтического завода в Судане, не принадлежащего американской компании.

Альфред Ильг грозился отправить сообщение Рембо об итальянском вторжении в газеты, «чтобы другие могли хорошенько посмеяться» ^[817]. Савуре даже предлагал, чтобы Рембо в шутку посылал смешные противоречивые сведения во французскую прессу ^[818]. Но большую часть комментариев Рембо нельзя было публиковать. Издатели хотели более очевидного проявления чувств и добрых намерений, а его жестокие выводы годились больше для совещания военных советников, чем для газетных столбцов: «Мораль: оставайтесь союзником негров или не трогайте их, если вы не обладаете возможностью сокрушить их полностью при первой же возможности».

Рембо вернулся в Харар весной 1888 года во время «непрерывного ряда циклонов», что обещало отличный урожай кофе. Независимость Харара была гарантирована англо-французским соглашением от февраля 1888 года, и, хотя там был голод, эпидемия оспы и постоянная угроза мусульманского восстания, это было по-прежнему лучшее место для торговли в Восточной Африке.

Как Гюго на своем острове ^[819] в Ла-Манше, Рембо обрел свой философский дом: «голая комната с закрытыми ставнями», вонючие нищие на улице и «его душа – жертва отвратительного». Жизнь маленького городка забавно трогательна, независимо от континента. Хотя никто никогда не видел, чтобы шарлевильские собаки грызли человеческие трупы и хотя большинство Carolopolitans (карлистов) принадлежало к одному племени, вид из кафе «Вселенная» не так уж и отличался. Вместо лавочников и бюрократов там было бродячее сообщество торговцев и исследователей, каждый со своими маленькими мечтами и катастрофами. Деловые письма Рембо его главному клиенту Альфреду Ильгу также были колонкой сплетен из форта: «Антонелли слег в Лит-Марефии с оспой – Траверси охотится на бегемотов на Аваше – Месье Аппенцеллер ремонтирует мост, как говорят, – Борелли с королем Джимма – месье Циммерман ждет тебя – Антуан Бремон тянет соки из новичков в Алин-Амба – Бидо странствует и фотографирует Харарские холмы – Стефан – красильщик шкур растянулся в канаве у нашего порога и т. д., и т. п. …»