Жизнь Гюго - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Робб cтр.№ 152

Одним из немногих приятных исключений в эти кровавые сумерки Второй империи стал величайший сентиментальный патриот, предавший дело патриотизма. Гюго опубликовал открытое письмо «К женщинам Гернси», которое появилось в большинстве материковых газет. Он просил, чтобы бинты раздавали поровну французским и немецким раненым: «Так как эти слепцы забыли о том, что они братья, будьте им сестрами!»

Как и все остальные, Гюго ожидал, что через несколько дней французские солдаты окажутся в Берлине. Франция опережала Пруссию в гонке вооружений, и уверенность ее армии, как считалось, основана на чем-то конкретном. Осуществится мечта Гюго о французской Рейнской области. Появятся два равных столпа Соединенных Штатов Европы, и федерации навяжут язык прогресса: «Соединенные Штаты Европы, говорящие на немецком языке, отбросят нас назад на пятьсот лет». «Но ничто из этого не будет достигнуто посредством Бонапарта! Как и посредством этой чудовищной войны!» ^{1251}

Несмотря на мрачное предсказание победы, человек, который изучал непостижимый хаос Ватерлоо, уже отчасти подозревал, каким будет исход: «Я верю, что Пруссия будет раздавлена; но могут начаться осложнения, которые выльются в многочисленные столкновения и закончатся революцией» ^{1252}.

Если вспомнить абсолютную уверенность французов в победе, любопытно, что у парижского чиновника возникла та же мысль, что и у Гюго. 26 июля, через неделю после объявления войны, двое французов, один из которых присылал своих детей к нему обедать, обвинили его в том, что он вступил в сговор со ссыльными герцогами Орлеанскими и собирается убить императора ^{1253}. Якобы в Руане собирают бывших заключенных и вооружают их пистолетами. Если понадобится, «заговор» можно использовать для дискредитации республиканцев и монархистов одновременно. Кроме того, заговор «докажет», что Виктор Гюго с самого начала был тайным роялистом.

Первым ответом Гюго на слухи о войне стал характерно символический поступок. Когда в Париже читали телеграмму Бисмарка, он устроил маленькую церемонию в саду при «Отвиль-Хаус»: посадил желудь (точнее, один из нескольких), который вырастет и станет «Дубом Соединенных Штатов Европы». «Через сто лет больше не будет ни войн, ни папы римского, а дуб будет высоким». Он оказался прав только насчет дуба.

Через три недели, 9 августа 1870 года, настало время активных действий:

«Пришли газеты. Война превращается в катастрофу. Ужасные новости. Проиграно три сражения – одно за другим, в том числе крупное, Мак-Магоном. Восемь тысяч французов попали в плен. Захвачено 30 пушек, 6 пулеметов, 2 знамени.

Я разложу все свои рукописи по трем сундукам и приготовлюсь отдаться в распоряжение долга и событий.

Шарль и все мои гости сегодня уезжают на Джерси. На Джерси есть телеграф, и Шарль узнает последние новости. Если нужно, он будет писать мне каждый час» ^{1254}.

Меньше чем за месяц войны Франция потеряла Эльзас и Лотарингию. Армия тренировалась в пустынях Алжира и не была готова применять тяжелую артиллерию и передвигаться по железным дорогам. Припасы находились далеко от линии фронта. Карт не хватало, и приходилось реквизировать их в местных школах. Постепенно становилось ясно, что превосходство французской армии сильно преувеличено. Луи Бонапарт с трудом сидел на коне, мучимый нерешительностью и камнями в желчном пузыре. Конец империи был близок, что еще не было абсолютной трагедией; но сохранится ли страна под названием «Франция»?

13 августа Гюго взял из банка 12 тысяч франков и приказал зашить 11 тысяч в свой жилет. В ту ночь он видел сон. Он встретился с Луи Бонапартом в подсобке магазина мадам Левер, брюссельской знакомой Огюста Бланки. «Он выходил. Я возвращался». Воображаемый спутник в его ссылке, брат-соперник и злое «второе „я“» выходил из маленькой темной комнаты, принадлежавшей замужней женщине… Скоро Франция будет приветствовать возвращение своего реабилитированного сына.

15 августа Гюго вместе с Шарлем, Алисой, Жанной и Жоржем, тремя горничными, Жюльеттой и ее племянником Луи Кошем уехал с Гернси. Гюго раздал всем итальянское лекарство от морской болезни. После необычно тяжелого пересечения Ла-Манша они рано утром следующего дня достигли Саутгемптона. Таможенник, за год до того написавший стихотворение в честь Гюго, пропустил их, не досматривая багажа. Они сели на поезд, доехали до вокзала Ватерлоо, перебрались на вокзал Чаринг-Кросс, сели в поезд, идущий в Дувр. 17 августа в 21.30 они приплыли в Брюссель.

Тем временем во французское посольство в Лондоне пришла телеграмма. В ней содержалась тревожная весть для министра внутренних дел: «Говорят, что Гюго сегодня покинул Гернси и переправился на небольшой остров Серкс [sic! – Г. Р.]. На самом деле он направляется в Байё». Виктор Гюго, говорилось в телеграмме, вел тайные переговоры с прусским агентом. Сорок тысяч предателей ждут в Байё, чтобы обер-лейтенант Гюго повел их на Париж ^{1255}. Интересно, что сведения сочли правдоподобными. В некоторых кругах произведения Гюго до сих пор казались намеренной попыткой подорвать французскую государственность. Даже в 1883 году автор памфлета «Виктор Гюго Малый» называл его немецким шпионом в области культуры ^{1256}. Тогда снова начался поиск козлов отпущения, который закончится делом Дрейфуса.

Гюго предстояло еще три недели ждать в Брюсселе. Он обсуждал будущее с другими ссыльными, оставлял инструкции для своих душеприказчиков, наслаждался радостями семейной жизни и пытался спасти средневековую башню, которую собирались снести. Детям снились страшные сны. Гюго решил закончить свою ссылку, если французов победят; но он собирался защищать Париж, а не империю. Он вернется как обычный гражданин и займет свое место в рядах Национальной гвардии: «Я буду счастлив разделить смерть с Парижем… а если народ не восстанет, я вернусь в изгнание».

Гюго отлично понимал, что он не будет «простым гвардейцем». Как и империя, он строил планы на случай непредвиденных обстоятельств, набрасывал речи и прикидывал возможные варианты будущего. Что бы ни случилось, он будет к этому готов:

«Диктатура. Я понесу ее бремя. Если меня постигнет неудача, я накажу себя, отправившись в вечную ссылку.

Если я добьюсь успеха, диктатура – преступление. Преступление не оправдывается успехом. Я совершу это преступление и сам вынесу себе приговор, и даже если я спасу республику, заявляю, что я покину Францию и никогда туда не вернусь» ^{1257}.

Гюго проводил политическое совещание со своим сверх-«я». Если ему повезет и он спасет родину (когда отечество было в опасности, оно имело обыкновение менять пол), один Виктор Гюго накажет второго Виктора Гюго за высокомерие – вступит в союз с матерью – и таким образом смягчит его образ в ретроспективе. Обнаружив искупительную силу своей «чудовищной, святой» ссылки ^{1258}, он полностью воспользуется ею. Наполеон III и Виктор Гюго, гонитель и изгнанник, сольются в одном супер-Гюго. Лучшей концовки для себя он придумать не мог.