История Франции. С древнейших времен до Версальского договора - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Стирнс Дэвис cтр.№ 133

У него была мощная поддержка. Могущественное духовенство, которое при Луи-Филиппе было в немилости, считало Луи-Наполеона кандидатом, который вернет служителям церкви хотя бы часть их прежней власти. Крестьяне были напуганы и рассержены всем, что вожди республиканцев сделали и чему стали причиной с февраля. Слава ушедшей в прошлое империи стала воспоминанием и издалека казалась все ярче. Крестьяне знали, что для Наполеона «закон и порядок» были превыше всего. Они ненавидели «кандидата демократов» Кавеньяка и «кандидата социалистов» Ледрю-Роллена. Роялисты обеих разновидностей решили голосовать как бонапартисты: они полагали, что претендент из семьи Бонапарт быстро потерпит неудачу, а после этого монархисты смогут вернуться. В результате всего этого почти во всех департаментах Франции был избран «с большим преимуществом», как сказали бы американцы, этот малоизвестный идеалист и жалкий заговорщик. Более 5 миллионов 130 тысяч французов проголосовали за Луи-Наполеона, 1 миллион 450 тысяч за Кавеньяка и только около 370 тысяч за Ледрю-Роллена.

Новый президент сразу же взял в руки бразды правления. Он торжественно поклялся «быть верным демократической республике и считать своими врагами всех, кто будет пытаться изменить эту форму правления». После этого он сразу проявил свою власть – назначая министров, в большинстве случаев выбрал католиков и бывших орлеанистов. Странного «хранителя» нашла в его лице республика!

С того момента, как Луи-Наполеон вступил в должность президента (это произошло 20 декабря 1848 г.), и до того момента, когда он отменил конституцию, которую поклялся защищать, было легко предсказать, что он каким-то образом постарается навсегда закрепить за собой власть. Учитывая его происхождение из Бонапартов и бонапартистские убеждения, было бы неразумно ждать от него чего-то другого. Однако эта перемена могла бы произойти не так грубо. А если бы в стране была разумная и единая оппозиция, она могла бы полностью разрушить планы Луи-Наполеона. Но обстоятельства сложились так, что почти все карты шли прямо в руки ловкому авантюристу.

В мае 1849 г. было избрано новое Законодательное собрание. Антиреспубликанская реакция была в самом разгаре. Более 500 депутатов из 750 были монархистами того или иного оттенка. Республиканское меньшинство тоже не было единым: в нем были и умеренные, и «красные». Франция оказалась в странной и причудливой ситуации: согласно закону она была республикой, но президент хотел преобразовать эту республику в одну разновидность монархии, а большинство депутатов желали превратить ее в другую разновидность монархии. Президенту и депутатскому большинству было легко работать вместе, чтобы сделать невозможным возврат радикализма. Трудности начались, когда они попытались составить конструктивную программу на будущее.

Политика Луи-Наполеона с 1849 до 1851 г. была крайне умной. Он упрочил за собой расположение клерикалов тем, что послал армию в Рим для свержения тамошних революционеров и вернул земную власть папе Пию IX. Он даже пальцем не шевельнул, когда Законодательное собрание по его собственной инициативе одобряло законы, которые заткнули рот прессе, приостановили право граждан на собрания и, наконец, в 1850 г. разрешили участвовать в выборах лишь тем, кто прожил три года в каком-либо округе. Последний закон вычеркнул из списка избирателей более 3 миллионов странствующих рабочих и ремесленников. Он был очень непопулярен, и все упреки по поводу его принятия обрушились на Собрание. Один из друзей Луи-Наполеона сказал ему: «Я не могу понять, как вы, пришедший к власти благодаря всеобщему голосованию, можете защищать ограниченное право голоса?» – «Вы не понимаете, в чем дело, – ответил президент. – Я готовлюсь погубить Собрание». – «Но вы сами погибнете вместе с ним», – предположил друг. «Наоборот, – ответил Луи-Наполеон. – Когда Собрание повиснет над пропастью, я перережу веревку».

Очень скоро стало очевидно, что главное достоинство президента в глазах народа – то, что у него был очень знаменитый дядя. В своем обращении к французам президент Бонапарт заявил: «Имя Наполеона – само по себе уже программа. Оно означает во внутренней политике порядок, религию и благо народа, а во внешней политике достоинство страны». Были организованы крупномасштабные парады войск и народные гулянья, на которых какие-то люди (вероятно, вдохновленные полученными деньгами) громко орали «Да здравствует Наполеон!» и даже «Да здравствует император!». Один генерал был уволен за то, что приказал своим подчиненным не кричать этого. Вскоре около президента собрался кружок дерзких авантюристов – политиков и военных с короткой родословной. Они видели, что им во всех отношениях выгодно сделать собрата-авантюриста постоянным правителем страны. Министры и большинство государственных чиновников находились полностью под контролем президента. Новый президент начал бы ставить на все посты новых людей, и эти чиновники, разумеется, потеряли бы свои уютные, хорошо оплачиваемые должности. И, как сказали бы американцы, огромная политическая машина быстро заработала.

Ближайшей задачей этой машины было обеспечить повторное избрание Луи-Наполеона на пост президента. Его президентский срок завершался в конце 1852 г. Конституция запрещала его переизбрать, но Собрание могло изменить запрещающую статью двумя третями голосов. Когда от депутатов потребовали это сделать, они отказались, причем очень бестактно (это произошло 19 июля 1851 г.). Президент мог сказать, что избран подавляющим большинством всех французов и очень вероятно, что такое же большинство желает избрать его снова. Неужели буква конституции, написанной в спешке и совершенно не проверенной на практике, важнее, чем ясно выраженная воля народа? Если политический лидер задает себе такие вопросы, остальное происходит легко.

Итак, с 1848 по 1851 г. Луи-Наполеон делал все возможное, чтобы превратить свое президентское кресло в трон. У себя в Елисейском дворце он умел понравиться всем. Ему нравилось, когда его называли «принц», «ваше высочество» или «монсеньор», но, если к нему обращались просто «гражданин», он выслушивал это спокойно. Он на каждом шагу льстил духовенству, угощал солдат колбасой и сигарами, чтобы успокоить буржуа, беседовал с ними о необходимости «порядка на улицах», а потом отправлялся в поездки по провинциям и там был образцом дружелюбия и добросердечия при встречах с крестьянами. Но пока президент шел этим путем мудрой скромности, за него действовали его друзья. Создатели Второй империи не были ни элегантными аристократами, ни радикалами с безумием во взглядах, ни солдатами, которые бряцают саблями. Эти люди могли чувствовать себя в своей среде за игорным столом или играя на бирже при больших колебаниях курсов облигаций и акций. Одним из главных советников президента и его «людей действия» был его внебрачный брат по матери, де Морни ^[255], который «хорошо умел хранить тайны, руководить заговорами и делать самые жестокие дела весело и без подготовки». Другим авантюристом в окружении президента был де Персиньи, который, вероятно по основательным причинам, взял себе эту фамилию вместо прежней, Фиален. Еще одним человеком такого же типа был Сен-Арно, мужественный и храбрый до безрассудства солдат, который прославился в Алжире, где в сражениях против арабов дерзкая отвага предводителя помогала больше, чем учебники стратегии. Он тоже несколько раз менял свое имя. Когда-то он носил фамилию Ле Руа, потом был актером в маленьком парижском театре под именем Флориваль. Сен-Арно считался «прекрасным администратором, хорошо образованным человеком и приятным товарищем в обществе; он совершенно был лишен угрызений совести и был готов участвовать в любом жестоком замысле, если считал эту жестокость необходимой». У президента были и другие союзники – де Мопа, Руэр, Маньян и т. д., все примерно такие же темные личности. С их точки зрения превращение Луи-Наполеона в самодержца, конечно, означало неизмеримый выигрыш для них самих.