Муза Диониса - читать онлайн книгу. Автор: Алиса Берг cтр.№ 25

– О ваших так называемых четвергах в вашем загородном доме. Или, вернее, поместье.

– Насколько я знаю, оргии у нас не караются законом, – усмехнулся Миловидов.

– Под действие закона они действительно могут и не попасть. Хотя я постараюсь сделать и это. Все зависит от того, как повернуть дело. У меня есть информация, что там многие баловались наркотиками.

– Может быть, но я наркотиками никого не угощал. А если кто-то приносил их с собой, то это их личное дело.

– А мы проверим. Сделаем обыск. И если найдем даже следы наркотических веществ, то можно вам впаять дополнительную статью. А за наркотики у нас судят строго.

Миловидов сменил позу на стуле.

– Я все смотрю на вас и думаю, что вами движет? Такое чувство, что я не просто ваш подследственный, а ваш личный враг № 1.

Теперь и Анна откинулась в кресле.

– А вы попали в точку, Владимир Эдуардович. Вы мой личный враг. И я считаю своим долгом воздать вам по заслугам: хочу, чтобы вы ответили за все свои деяния. Строго по закону. Но при этом ничего не пропустить. Потому-то так скрупулезно собираю все касающиеся вас факты.

– Такое бывает лишь тогда, когда человеком движет черная зависть. Вы так сильно мне завидуете?

– Вы крайне опасный человек, даже в чем-то опасней убийцы. Вы разлагаете общество до самых его корней. Вы как жук короед, он маленький, но уничтожает огромное дерево. После вас все становится поражено ржавчиной и гниением.

– Ерунда. Я помогаю людям стряхнуть с себя оцепенение. Видели бы вы эти экземпляры: потухшие, абсолютно лишенные жизни. А я им вернул ее вкус.

– На ваших знаменитых четвергах?

– В том числе. Люди – поразительные создания, они созданы для жизни, а жить то ли не хотят, то ли не умеют, то ли боятся. Обложили себя, как защитными валами, какими-то правилами, установками, запретами – и бьются о них, как о стенку. А так легко эту стенку ликвидировать – достаточно ее просто не замечать. И она перестает существовать. И тогда все окрашивается совсем в другие тона. Вы никогда не пробовали убрать стенку?

«Никогда не пробовала, но хочу попробовать», – захотелось ответить ей.

– Есть люди, которые должны быть окружены со всех сторон стенами, из которых они не смогут вырваться. По крайней мере, в течение отведенного для срока их пребывания там, – проговорила она.

Миловидов усмехнулся.

– Вы все в своей жизни сводите к судебным решениям, к тюрьмам, к заключенным. – Он так внезапно и решительно придвинулся к ней, что Анна даже чуть-чуть перепугалась: что он замышляет? – А ведь это вы всю жизнь пребываете в тюрьме. Вы вообще даже не знаете, что такое свобода. Это вам только кажется, что вы находитесь на свободе. Но это ваша главная иллюзия. Вы в вечном заключении. И однажды это поймете – и вам станет жутко от всего, что вас окружает. Вы оглянитесь на прошедшие годы – и ничего, кроме унылой серой ленты там не увидите. И скажите себе: «И это вся моя жизнь? И ради этого я появилась на свет, столько работала, как каторжная, переживала. Да пропади оно пропадом, все, что было».

– Вы завершили свой исторический экскурс в мою жизнь? – спросила Анна.

Миловидов к ее облегчению немного отодвинулся.

– Да я, собственно, и не начинал, так, слегка набросал эскиз.

– Вам бы набросать эскиз своей будущей жизни. Боюсь, получится он в мрачных тонах. Я тут кое-какие еще факты раздобыла, – небрежно бросила Анна. И увидела, как он насторожился.

– Что же на этот раз? – внешне беззаботно поинтересовался Миловидов.

– У вас есть филиал банка «Южный». Я права?

– Это не есть великая тайна, она известна всем.

– Да, эта тайна, как вы говорите, известна всем. А вот другая тайна – совсем немногим. Но надеюсь, скоро я в нее проникну. Я тут смотрела кое-какие документы, изъятые в вашем банке. И у меня возникло одно подозрение. Может быть, вы мне его сейчас подтвердите, Владимир Эдуардович?

– В чем же вы подозреваете меня на этот раз?

– Я подозреваю, что через этот филиал обналичивались большие суммы. Речь может идти о сотнях миллионов рублей.

– У вас богатое воображение.

– Так оно меня не подвело?

– Вы же прекрасно знаете, я не подтверждаю ваши подозрения. И не опровергаю их. Вам платят за это деньги – вот вы и доказывайте.

– Да я-то докажу, уж не беспокойтесь. И с чистой совестью получу свою небольшую зарплату. Разумеется, с вашими доходами она ни в какие сравнения не идет. Зато мои деньги – честные. А ведь обналичивание – еще одно серьезное преступление. Я понимаю, что до кучи, вам даже все равно. Но лишний годок-другой на нарах – нужно ли оно вам? Предлагаю подумать. Я даю вам последний шанс. Либо вы все расскажите и тогда можете рассчитывать на какое-то снисхождение, сокращение срока, либо я все раскопаю сама. И тогда – пощады не ждите – вкачу вам по полной программе. Причин для снисходительности к вам у меня нет. И чем вы быстрее придете к решению, тем для вас лучше. То, что я сама выясню, я в счет признания не зачту. Вы меня поняли?

– Понял, гражданин старший следователь, – поднялся со стула Миловидов. – А вот вы себя – нет.

Чем глубже погружалась Анна в дела, а точнее, в аферы Миловидова, тем отчетливей проступали огромные масштабы его махинаций. Речь шла о десятках миллионов долларов, которые ему удалось присвоить. Но сейчас ее волновал даже не этот вопрос, а другой: а зачем ему такие деньги? Особым корыстолюбием или скопидомством он не обладал – это Анна знала точно – она все же немного его изучила. Скорее всего, это была странная любовь к искусству – искусству изобретать все новые и новые схемы по похищению чужих средств. Именно в этом он и видел смысл своего существования. Или один из своих смыслов. Для него это была некая непрерывная игра, в которой он искал и находил вдохновение. Все, с кем она разговаривала о нем, практически в один голос признавали, что он финансовый гений. И мог бы стать очень богатым человеком, используя честные методы. Значит, она права, что не в богатстве тут дело, не оно является стимулом его поведения. Для него важно лишь то, что щекочет нервы ему и другим, что возбуждает интерес и страсти, что разрывает паутины повседневности, наполняет каждодневную жизнь взрывом эмоций. По сути дела он лишен возможности жизнь нормальной жизнью, именно она становится для него наказанием. Обыденность он воспринимает в качестве постоянного тюремного заключения, из которого надо срочно убежать любым путем. И что делать такому человеку в этом мире, который совсем не предназначен для подобных личностей? Конечно, она может и непременно доведет расследование до конца, Миловидов отправится отбывать срок. Но будет ли это по-настоящему справедливо? Ответа на этот вопрос Анна не знала. Еще ни разу за всю ее карьеру в правоохранительной системе он не возникал в ее сознании, всегда ей помогала в работе убежденность в собственной правоте. И вот впервые она покинула ее. То, с чем она столкнулась на этот раз, выходило за привычные рамки, это было явление иного порядка. Но что с ним делать, как к нему относиться, какую выработать линию поведения – она не представляла. Ее житейский и профессиональный опыт не давал ответа на этот вопрос.