Кое-что ещё - читать онлайн книгу. Автор: Дайан Китон cтр.№ 4

В 1959 году культурный ландшафт нашей семьи заметно изменился – в дом по соседству заехала семья Бастендорфов. Билл был психологом с ученой степенью. Даже папа, вообще-то не доверявший “всем этим вашим мозгокопателям”, сразу проникся симпатией и к Биллу, и к его жене Лорель. Семейство Бастендорфов сразу вызвало порядочный переполох в нашем квартале – они позволяли своим детям бегать по дому и саду абсолютно голыми. Жильцы с нашей улицы, с ее одинаковыми домиками и идеальными лужайками, не очень-то оценили заросший сад Бастендорфов и постеры с репродукциями работ Пикассо, Брака и Миро, украшавшие стены их дома.

Иногда Лорель отвозила маму в единственное “битниковское” кафе во всей Санта-Ане. Там они пили эспрессо и обсуждали статьи журнала Sunset о таких ярких персоналиях, как Чарльз Эймс или Клифф Мэй – ну или что-то в этом духе. Как бы то ни было, мама ловила каждое слово Лорель, особенно после того, как та научила ее украшать разными ракушками досочки. Мама была так вдохновлена этой идеей, что придумала свой собственный вид досочек – с камушками вместо ракушек. Вскоре картины из камней заполонили весь наш дом. Больше всего мне запомнилась одна, размером почти метр на полтора – она была такой тяжеленной, что камни с нее вскоре стали отваливаться.

Конечно, большинство людей считали маму всего лишь обычной домохозяйкой, но я всегда видела в ней настоящую творческую личность в поисках своего пути.

Вдохновившись примером Бастендорфов, в 1961 году мама усадила нас всех в фургончик и мы поехали через всю страну в Нью-Йорк, чтобы увидеть выставку “Искусство ассамбляжа” в Музее современного искусства. Нас всех потрясли работы Джозефа Корнелла и то, как он при помощи коллажей и коробочек ловко создавал целые миры. По возвращении домой я немедленно решила, что украшу коллажами целую стену у себя в спальне. Мама поддержала эту идею и даже предлагала мне для коллажа вырезки из журналов, которые, по ее мнению, могли мне понравиться, – например, фотографию Джеймса Дина на Таймс-сквер. Вскоре мама начала составлять коллажи с чем угодно и где угодно, включая мусорные баки, старые коробки из вспухшего папье-маше и внутренности всех кухонных шкафов (ужас, и не говорите). Мой брат Рэнди подошел к делу серьезно и в итоге стал настоящим артистом – например, сейчас дома в духовке у нас подсыхает сотня (я не преувеличиваю) произведений искусства из его последней серии под названием “Ослепленный женщиной”. Наверное, можно сказать, что это у нас семейное: коллекционировать, обрабатывать и компоновать узоры и картинки так, чтобы получалось что-то совершенно необычное. Коллажирование, как и абстрактное мышление, было еще одним способом анализировать информацию, только в визуальной форме. Во всяком случае, так я всегда говорила маме, и она наверняка была уверена, что я права.

В четырнадцать лет я стала свидетелем картины, оставившей неизгладимый след в моей памяти. Дело было в мексиканской Энсенаде, вечером. Музыканты играли мариачи, а мои родители танцевали в свете яркой луны. Я наблюдала за ними со стороны, когда они вдруг поцеловались со страстью, которая должна была бы возмутить меня, как типичного подростка. Но я, напротив, была восхищена силой их любви и тем, что такая любовь вообще возможна. Глядя на папу и маму, я поняла, что и я когда-нибудь смогу вот так – любить до самого конца.

На последней странице своего тогдашнего дневника в тот день я написала следующее: “К сведению всех заинтересованных лиц. После моей свадьбы мы с мужем сядем и обговорим наиболее важные стороны брака. Никаких истерик в присутствии детей. Никакой ругани. Я не хочу, чтобы мой муж курил, но пропустить иногда стаканчик-другой – пожалуйста, я не против. Мои дети будут ходить в церковную школу по воскресеньям. И я буду шлепать их, если они будут себя плохо вести. Собственно, я хочу, чтобы мы с моим мужем жили так же, как живут сейчас мои мама и папа.”

“К сведению всех заинтересованных лиц”. О Господи, кого я пыталась обмануть? И зачем я изображала из себя такую хорошую и прилежную девочку, когда на самом деле все эти выдуманные правила и ограничения и замужество в целом вызывали у меня ужас? При этом я не написала ничего о событии, действительно важном для меня и навсегда оставшемся в моей памяти. Это случилось, когда я была в девятом классе. На уроке алгебры, которую вела у нас миссис Хопкинс, я обменивалась записочками с Дейвом Гарлендом – он был “шикарным” парнем, но, как я считала, терпеть меня не мог. Дейв положил нашей переписке конец, прислав мне послание из пяти слов: “Однажды ты станешь хорошей женой”.

Женой? Я не хотела быть женой! Я мечтала быть сексуальной и сводить парней с ума. Я хотела быть как Барбара Стрейзанд, когда та пела: “Нет, я никогда не выйду замуж; буду бродить на воле до конца дней своих”.

Собственно, так оно и вышло – я никогда не была замужем. В школе я ни с кем не “встречалась”. Радуя родителей своим прилежным поведением, я дни напролет проводила в мечтах о страстных объятиях недосягаемых красавцев вроде Дейва Гарленда. Как я сейчас понимаю, такое прилежание позволило мне в полной мере осознать, чего я на самом деле хочу – стать звездой и выступать на Бродвее. Любовь и брак не могли мне в этом помочь, а значит, о них нужно было забыть. Так что всю свою жизнь я продолжала мечтать о недосягаемых мужчинах.

Сами объекты моей страсти со временем менялись: Дейва сменил Вуди, того – Уоррен, а Уоррена – Ал. Получилось бы у меня построить крепкие отношения хоть с одним из них? Сложно сказать. Мне кажется, подсознательно я понимала, что все эти романы безнадежны. Я бы не позволила им встать у меня на пути – пути к осуществлению моих желаний. Мужчины – это так просто! Меня интересовала более крупная рыба – публика. Абсолютно любая публика. Что я делала, чтобы приблизиться к своей цели? Ходила на бесконечные прослушивания и пробовала себя в разных ипостасях. Я пела в церковном и школьном хоре, старалась пробиться в команду чирлидеров. Я пробовалась на любые роли во всех постановках, включая “Укрощение строптивой” – пьесу, смысла которой я тогда не понимала, – представляла наш класс в дискуссионном клубе школы и была редактором новостной рассылки Ассоциации молодых христианок. В девятом классе я баллотировалась на пост старосты класса. Я даже умоляла маму пропихнуть меня в масонский тайный клуб “Дочери Иова”, на собрания которого девочки приходили в длинных красивых платьях. Я хотела, чтобы мною восхищались, поэтому и решила остаться в уютной и тихой гавани родного дома – во всяком случае, так я думала тогда.

Теперь, когда мне уже за шестьдесят, мне особенно хочется понять, каково было моей маме – красивой женщине, супруге Джека Холла, воспитывавшей четырех детей в солнечной Калифорнии. Мне хочется понять, почему мама постоянно забывала о том, насколько она прекрасна. Если бы она знала, как здорово нам было, когда она играла веселые пьески на пианино и пела нам: “Солнышко на севере, солнышко на юге, лучше нашей мамы нет для нас подруги!” Не знаю, почему она не понимала, насколько чудесной была – например, однажды в музее, когда она показала мне мраморного льва без правой половинки морды и задних лап, а затем и величественную статую без рук и сказала: “Ах, Дайан, посмотри, как они великолепны!”

– Но они же безногие и безрукие! – удивилась я.