Печенька, или История Красавицы - читать онлайн книгу. Автор: Жаклин Уилсон cтр.№ 43

– Я тоже, мам!

Я облокотилась на подоконник и стала смотреть на море, сверкающее за крышами домов.

Потом я случайно посмотрела вниз и увидела, как на нашу улицу въезжает серебристый «Мерседес». Я замерла, повторяя про себя, что это не может быть папа, никак не может. В Англии сотни серебристых «Мерседесов»! Но тут дверца машины открылась и из нее вылез низенький лысоватый человечек с ярко-розовым лицом. Это был папа.

Я открыла рот, но не могла выговорить ни слова. Папа подошел к двери дома номер один и заколотил по ней кулаком. Дверь открылась, папа что-то сказал, выслушал ответ и зашагал к дому номер два. Он методично нас искал.

– Мама! – просипела я.

– Что, моя хорошая?

– Там папа! Он обходит все дома, один за другим. Через минуту к нам постучится! Мама, бежим отсюда скорее!

Мама бросилась к окну.

– Господи! Посмотри на его лицо, он прямо жаром пышет! – Мама глубоко вздохнула. – Но мы не побежим. Встретимся с ним… Поговорим спокойно. Может быть, он поймет.

– Мам, ты с ума сошла? Папа никогда ничего не понимает! Бежим, ну пожалуйста!

Я тянула маму за руку, но она не сдвинулась с места.

– Мы не будем трусливо прятаться! Выйдем и встретим его лицом к лицу.

Мы спустились в прихожую, держась за руки, открыли зеленую дверь и встали на пороге. Было слышно, как папа стучится во все двери подряд и требовательно спрашивает: «У вас остановилась миссис Печенинг с дочерью Красавицей?»

Вот он протопал по дорожке от соседнего крыльца и ворвался в нашу калитку. От ярости он ничего не видел перед собой. Шел прямо на нас, а нас не замечал. Вдруг он остановился, разинув рот.

– Джерри, здравствуй, – сказала мама спокойно, хотя я чувствовала, что она вся дрожит.

Папа медленно багровел.

– Так, немедленно собирайте барахло, и едем домой. Вы ни минуты в этой дыре не останетесь!

Я вцепилась в мамину руку. Папа был такой бешеный – я испугалась, что он просто возьмет и засунет нас в багажник «Мерседеса».

– Мы не поедем, – сказала мама. – Теперь наш дом здесь.

– Это не дом, а поганый пансионат, да и дрянной к тому же, – сказал папа. – Почему вы не остановились в гостинице?

Я сказала:

– Папа, это замечательный дом!

– А ты, Красавица, закрой рот на замок! Надоели твои выкрутасы! Если бы ты не выпросила себе в подарок того проклятого кролика, ничего бы не случилось! – заорал папа.

Две старушки выглянули в прихожую, деликатно покашливая, чтобы мы знали – они тут.

– Некогда мне тут с вами дискуссии разводить! – рявкнул папа. – Собирайте вещички, живо!

Старушки так и ахнули.

– Дорогая, у вас ничего не случилось? – робко спросила одна. – Может, позвать Майка?

– Майк? Это еще что за черт? – спросил папа.

– Майк – это я. – Майк тоже вышел в прихожую и обнял старушек за плечи. – Не волнуйтесь, мои дорогие. Я здесь разберусь. А вы идите пока к себе.

Он встал рядом с нами плечом к плечу.

– Видимо, вы – муж Дилли? – сказал он. – Не хотите войти?

– Нет, черт побери, не собираюсь я заходить! И не лезь не в свое дело, шустрый больно! Кто ты такой вообще? – разорялся папа.

– Я – друг Дилли и Красавицы, – сказал Майк.

– За дурака меня держишь? Друг нашелся! Нечего из меня посмешище делать!

И папа стукнул Майка кулаком по носу. Хлынула кровь.

– Черт! – прогнусавил Майк и осторожно пощупал нос. – Вы с ума сошли?

– Майк, простите, все из-за меня! – вскрикнула мама. – Вот, возьмите платок!

– Думаешь, я вчера родился? – бушевал папа. – Давно вы с ней знакомы? Все ясно, вы заранее сговорились! Дилли, я так и знал, что у тебя кишка тонка просто так от меня уйти куда глаза глядят. Неужели получше ничего не нашла? Ты посмотри на него, он уже в пенсионном возрасте! И ни гроша за душой, судя по всему.

– Вы угадали, – сказал Майк. – Но вы совершенно неправы насчет наших отношений. Мы с Дилли просто друзья, к тому же она у меня работает.

– Что? – изумился папа. – Кем работает, позвольте спросить?

– Поваром. Готовит завтраки для постояльцев, – ответил Майк.

Папа вытаращил глаза… А потом захохотал на весь дом.

– Ну, если вы решили свести постояльцев в гроб, то, конечно, пустите Дилли на кухню! Кулинар из нее никакой. Она только и умеет делать, что дурацкое печенье.

– Очень хорошее печенье, – сказал Майк. – Может, все-таки зайдете? Успокоитесь, выпьете чаю, заодно и печенье попробуете…

– Нечего мне указывать! У нас личный разговор с женой.

Папа шагнул к маме. Майк тоже придвинулся ближе.

– Дилли, слушай меня внимательно. Я понимаю, ты удрала, потому что думала, мой бизнес вылетит в трубу и я вместе с ним. Но у меня есть знакомые там, где надо. Историю со взяткой благополучно замяли, а один приятель шепнул мне словечко про участок, где собираются сносить муниципальные дома. Еще выгодней, чем «Заливные луга», и я практически уверен, что контракт достанется мне. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Ты заработаешь еще больше денег, – сказала мама.

– Так что, девочка моя, даю тебе последний шанс. Возвращайся – будешь как сыр в масле кататься. А не то оставлю тебя без гроша с девчонкой.

– Джерри, мне не нужны твои деньги, – сказала мама. – Я не ради них выходила за тебя замуж, а потому что думала, ты будешь обо мне заботиться. Но я уже не та глупая девочка. Пора научиться самой о себе заботиться – и о Красавице, конечно.

– Тогда идите к черту! – сказал папа. – Найду и получше тебя. Все равно ты уже теряешь товарный вид. – Тут он посмотрел на меня. – А у тебя вообще никакого вида отродясь не было. Зря только время потратил, искал вас еще. Протухайте в этой убогой хибаре, мне плевать!

Папа харкнул на порог и зашагал прочь. Мы с мамой смотрели ему вслед, все так же держась за руки.

– Уфф, – сказал Майк. – Ну что ж, мои дорогие, входите в мою убогую хибару. Выпьем все-таки чаю с печеньем – и я суну свой несчастный нос в пакет с замороженным горошком!

– Ох, Майк, простите! Мне ужасно стыдно. Может, вам показаться врачу? Вдруг перелом? – всполошилась мама.

– Незачем. Я уже дважды ломал нос, когда играл в регби. Одним разом больше, одним меньше… Заживет. Все у нас с вами будет хорошо, вот только успокоимся немножко.

Мы пили чай с печеньем и болтали с Майком обо всем на свете – только не о папе. Но, когда мы поднялись к себе, мама жалобно посмотрела на меня.