Алиби от Мари Саверни - читать онлайн книгу. Автор: Иван Аврамов cтр.№ 30

— Виагра, — кротко сказал Губенко. — Средств на эти чудо-таблетки у него вполне хватает. Но не исключаю, что он и впрямь мужик что надо.

— Как бы там ни было, — упрямо произнес Губин, — а сдается мне, что эта милашка полюбила старика за его миллионы. Как же, газовый барон… Неплохо, очень даже неплохо, — Феликс окинул взором просторную, по-английски тщательно ухоженную лужайку, — загнивают наши капиталисты…

Он, может, еще резче прошелся бы по адресу Яворского, если б перед друзьями не выросла квадратная фигура Ломоноса.

— Картина, ребята, более чем ясна — эту восхитительную девушку убили где-то между тремя и четырьмя часами пополудни. Ну, допускаю, плюс-минус полчаса в ту или иную сторону. Когда, кстати, обнаружили тело, а, Глеб?

— В пятнадцать минут пятого.

— М-да… Жалко красавицу, ей бы жить да блистать, блистать да жить…

— Кинжал из груди вынули?

— Да.

— Аккуратненько?

— Обижаешь, начальник, — улыбнулся Ломонос.

— Отдашь, Федя, клинок на экспертизу. Никаких, боюсь, отпечатков там не найдем. Ладно, езжай, а мы с Феликсом поговорим с Яворским, его соседями, если на месте кто окажется. В общем, поспрашиваем…

* * *

Поселок Сосновка никаких исторических корней не имел, поскольку вырос за последние несколько лет буквально на голом месте. Правда, голым его сделали лесорубы, которым было велено безжалостно повалить столетние сосны и ели, дабы высвободить пространство под несколько десятков элитных новостроек, а по-другому — роскошных домов новой украинской знати. Самая дешевая «хатынка» обходилась в триста-четыреста тысяч долларов, самая дорогая — в несколько миллионов. Валерий Яковлевич Яворский как раз и являлся владельцем одной из «самых дорогих». От его трехэтажной виллы, где, помимо жилых хозяйских и гостевых комнат, нескольких ванных и туалетов, располагались еще кабинет-библиотека, картинная галерея, биллиардная, спортивный зал с тренажерами, бассейн, а во дворе еще и сауна, и русская баня, не отказался бы даже арабский шейх из нефтедобывающей страны.

Яворского сыщики застали в кабинете-библиотеке, где он сидел в кресле за старинным палисандровым письменным столом. На сей раз книги, которые посверкивали корешками за стеклом нескольких, опять-таки из палисандра, шкафов, его явно не интересовали. На столе перед Валерием Яковлевичем лишь фотографии его молодой жены, одни явно из портфолио, потому что отмечены печатью высокого мастерства, другие — любительские, но сделанные цифровой фотокамерой, да чашка с недопитым холодным чаем, а сам он пустыми глазами смотрит в одну и ту же точку на стене.

На приход Губенко и Губина отреагировал вяло, практически никак, если не считать приглашающего жеста — садитесь, мол.

И деликатный Глеб, и толстокожий Феликс пока не решались прервать молчание, словно предоставляя друг другу право первым начать разговор. Это всегда нелегко — подступаться с расспросами к человеку, убитому горем. Глебу показалось, что у Яворского заплаканные глаза. И еще он, только сейчас увидев хозяина поместья (Феликс уже успел с ним познакомиться, ведь, прибыв на место происшествия, они разделились — один поспешил к реке, другой зашел в дом предупредить, чтобы Яворский никуда не отлучался), подумал, что напарник неправ, — внезапно овдовевший миллионер вовсе не похож на облезлого старика. Красавцем, конечно, его не назовешь, но и уродцем, как и развалиной, тоже. Обычная, весьма заурядная, но не более, внешность. Одень на такого фуфайку — сойдет за сельского дяденьку, облачи во фрак — ну, пожилой, знающий себе цену господин. Несмотря на возраст, далеко не дряхл, по утрам, наверное, бегает или обременяет себя посильными нагрузками на тренажерах. И все же… Любила ли та, которую уже увезли в морг, этого своего… мужа? Он ее, конечно, — да, а вот она его — вряд ли. Существует, правда, такое понятие, как геронтофилия, но это из другой, пожалуй, оперы, не за семидесятилетнего же сантехника вышла замуж кареглазая блондинка! Что ж, тут Феликсу не возразишь: девчонка и впрямь, видимо, влюбилась в миллионы этого господина, который сейчас переживает настоящее горе.

Молчание затягивалось, и Яворский, вероятно, ощутил всю неловкость момента, а, может, просто по-человечески оценил деликатность оперов, потому что в нем произошла разительная перемена — он весь подобрался, волевой подбородок на глазах потяжелел, на лице проступила не наигранная, а привычная жесткость, благодаря которой (и не только, конечно, ей!) он когда-то стал газовым бароном, ловко и умело выкачивая выгоду из посредничества между российскими поставщиками «голубого топлива» и украинскими потребителями.

— Понимаю, что вам о многом надо расспросить меня, — ровно сказал Валерий Яковлевич. — Пожалуйста, я готов отвечать.

— Ваше мнение: кто и почему мог решиться на убийство Полины Геннадьевны?

— Это вопрос, на который у меня нет ответа. И боюсь, не сыщется вовсе.

— То есть, вы абсолютно никого не подозреваете? — уточнил Губенко.

— Да. С Полиной мы прожили вместе четыре года, и я знаю, что у нее не было врагов. По крайней мере, явных. Не исключаю, что ей, как успешной модели, завидовали, но, согласитесь, зависть весьма редко становится поводом для убийства.

— Простите, а как вы с ней… познакомились? — деликатно, слегка покраснев, поинтересовался Глеб.

— На одной из элитных тусовок, до которых я, впрочем, небольшой охотник. Меня пригласила в ночной клуб «Савой» модная певица. Она презентовала свой новый компакт-диск, выход его отчасти спонсировал я. Легко можете вообразить атмосферу вечеринки: столичный бомонд, блеск драгоценностей, галантность кавалеров, шампанское, веселье, смех, всеобщая расположенность друг к другу, хотя бы чисто внешне. Конечно, я, человек далеко не молодой, вдовец (жена умерла семь лет назад), обратил внимание на Полину, которая выделялась красотой среди всех тех шикарных женщин, совершенно не рассчитывая, что между нами пробежит какая-то искорка. Я всегда был реалистом по жизни. Но это вовсе не означает, что необходимо отказывать себе в удовольствии пообщаться с прелестной молодой девушкой. Уж не знаю, чем я приглянулся Полине. Скорее всего, она оценила меня как интересного собеседника. А может, просто потянулась ко мне, как к мужчине многоопытному, способному защитить, поддержать, за спиной которого чувствуешь себя, как за стенами цитадели. Знаете, такое стремление у девушек появляется гораздо чаще, нежели вы себе представляете, — произнося последнюю фразу, Яворский почему-то обратил взгляд на Феликса, точно догадываясь, что как раз тот с присущей ему категоричностью не верит в любовь между девушкой и старцем.

— Нескромный вопрос, — взял нить разговора в свои руки Губин, — Полина не заставляла вас ревновать?

— Нет, — твердо ответил Валерий Яковлевич. — Мы с ней договорились быть предельно честными друг перед другом и самим собой. Когда собрались соединить наши судьбы, я предупредил Полину: если в ее жизни появится кто-то другой, пусть она это не скрывает. Я тяжело переживу это, но все пойму, прощу и… отпущу с миром. В конце концов, цепи Гименея — не кандалы пожизненного каторжника. Помню, смеясь, заявил ей: «На роль старого рогоносца не соглашусь никогда».