– Интересно, – пробормотала Жаннин. – Что это там такое?
Приблизившись достаточно близко, она с изумлением обнаружила, что торчащий из земли острый и длинный кусок металла вовсе не кусок металлического прута, как она подумала вначале. Для прута он был слишком хорошо заточен. И к тому же покрыт каким-то узором. Из любопытства Жаннин наклонилась и попыталась очистить грязь с металла с помощью бумажной салфетки. Их запас она всегда носила с собой в сумке. Хотя насморком сроду не страдала. Да и вообще почти никогда не болела. И вот теперь Жаннин с удовольствием подумала, что запас карман не тянет. Вот и пригодились носовые платочки. И всего-то полтора года их в сумке потаскала.
– И что у нас тут?
Очистив грязь, Жаннин убедилась, что прут покрыт узором. И к тому же это был не совсем прут.
– Похоже, лезвие, – прошептала Жаннин. – Острое. А ну-ка!
И она попыталась выдернуть его из земли. Увы, непонятная вещица застряла слишком крепко. А сил у Жаннин, несмотря на ее профессию, было маловато. Одно дело двигать рычаги на современной машине да нажимать кнопки. И совсем другое – выдергивать из-под слежавшейся земли то, что из нее выдергиваться не желает.
Обернувшись назад на все еще шушукающихся архитекторов, Жаннин азартно блеснула глазами. Ага! Вот и нашелся повод, чтобы привлечь к себе их внимание.
– Эй! – крикнула Жаннин. – Мужчины! Помогите!
Свой призыв ей пришлось повторить еще раз пять. Наконец двое – Крепыш и Красавчик – двинулись на ее зов. Третий – Голенастый, как прозвала его про себя Жаннин, лишь полминуты спустя неохотно последовал за своими коллегами. Вид у него при этом был крайне недовольный. Первым к Жаннин, вопреки ее чаяниям, подоспел Крепыш.
– Что случилось?
– Я нашла тут что-то странное, – посторонившись, произнесла Жаннин.
Отвечала она Крепышу, но смотрела при этом на Красавчика. Увы, он смотрел не на нее, а на странный предмет за ее спиной. И когда на металле блеснул луч выглянувшего из-за туч солнца, глаза у него загорелись. Ах, как бы Жаннин хотелось, чтобы это ради нее они так засверкали. Но нет, теперь у мужчин нашлась новая игрушка. И что особенно досадно, это снова была не она!
Они окружили торчащее из земли острие и принялись обсуждать, что бы это такое могло быть.
– Похоже, лезвие шпаги, – произнес Крепыш.
Но двое других мужчин подняли его на смех.
– Откуда тут взяться шпаге?
– Тогда что?
– Надо вытащить и посмотреть, – с неожиданным здравомыслием произнес Голенастый.
Теперь в нем не было и тени неудовольствия – он светился любопытством. Даже попытался выдернуть острие из земли, но у него ничего не вышло.
– Надо подкопать! Сейчас принесу лопату!
И умчался. А Жаннин скорчила разочарованную гримаску. Лопата! С лопатой она сама бы сумела! Ну и мужики нынче пошли. Впрочем, пусть копают. Хоть этого ей самой делать не придется.
Голенастый вернулся с лопатой и в компании двух строителей, которых Петрович отрядил на помощь архитекторам. Голенастый не пожелал никому отдать свой трофей. И самолично принялся подкапывать землю. Жаннин с интересом следила за тем, как обнажается острие все больше и больше. И наконец появилась чаша эфеса. И стало совершенно понятно, что это в самом деле шпага.
– Обалдеть! – произнес Красавчик. – Как она могла тут оказаться?
Голенастый отставил лопату. И, обернув лезвие шпаги концом своего шарфа, потянул его на себя.
– Осторожней! – встревожился Крепыш. – Не сломай!
– Кажется, подается, – пропыхтел Голенастый. – Сейчас… Вот!
И он с торжествующим криком выдернул из земли шпагу. А вместе с ней и…
– Ой, мамочки! – прошептал стоящий рядом с Жаннин Крепыш. – Что это там к ней прицепилось?
И он сделал попытку упасть на девушку. Она даже не успела отреагировать, чтобы увернуться. Внезапно за ее спиной раздался какой-то шум. Она оглянулась и с удивлением увидела, как один из присланных Петровичем рабочих, попятившись, споткнулся и упал на землю. И лежит там без движения, явно находясь в глубоком ступоре. При этом он дико таращится на что-то за спиной Жаннин, не делая ни малейших попыток подняться на ноги.
Но Жаннин некогда было приводить мужика в чувство. Да и не в ее он был вкусе. Больно надо! Поэтому она обернулась к Красавчику. Но напрасно девушка ожидала, что он придет ей на помощь. Или хотя бы подскажет, как ей быть. Он таращился на шпагу, что-то бормоча себе под нос. Прислушавшись, Жаннин, к своему удивлению, поняла, что это молитва.
И не успела она удивиться, как Голенастый вдруг дико заверещал, бросил на землю свой трофей и отскочил от него в сторону на приличное расстояние. Шпага упала прямо под ноги Жаннин и Крепыша. Тот окончательно обмяк. И почти придавил Жаннин своим упитанным телом к земле. Но, как говорится, нет худа без добра. По крайней мере теперь она могла хорошенько рассмотреть их общую находку.
Еще немного нагнувшись и осторожно уложив на землю Крепыша, которого уже не в силах была удерживать на себе, она с интересом рассматривала длинное тонкое лезвие, в самом деле покрытое узором. И рукоять, осыпанную какими-то тусклыми камешками. И… и белые кости человеческой кисти, пальцы которой, казалось, все еще сжимали эту самую рукоять!
– Боже! – прошептала Жаннин, чувствуя, как силы покидают ее. – Что это такое? Ребята! Кажется, это человеческая рука? Там что, скелет в земле?
Но ответить на этот вопрос было, увы, некому. Раздался топот ног. На этот раз он был еще более громкий, чем когда удирал один Голенастый. Жаннин взглянула и почему-то совсем не удивилась увиденному. Прочь по пустырю мчались сразу четверо мужчин – двое ее приятелей-архитекторов, причем Голенастый лидировал, и двое рабочих.
Да, вот так оно все и случилось. Голенастый архитектор и второй рабочий успешно финишировали. Они предательски умчались прочь, голося на всю стройку и, самое главное, оставив бедную Жаннин знакомиться с найденным скелетом, так сказать, один на один. Крепыш, по-прежнему пребывающий в полуобморочном состоянии, понятное дело, был не в счет.
Глава вторая
А через несколько дней совсем в другой части города не подозревающая дурного Мариша сняла трубку и услышала голос своей родной тетки. Та интересовалась, как поживает ее дорогая племянница.
– Привет. Да, все нормально. А как у тебя дела?
Маришу все же встревожил неожиданный звонок ее тетки. Они перезванивались крайне редко. Тетка была со стороны отца. А ту свою родню Мариша вообще не жаловала. Да и знала она их не очень хорошо. Мариша все еще не могла простить родителя за свое безотцовское детство. Хотя детство уже давно кануло в Лету и юность, признаться честно, тоже. Но верно говорят: детские обиды самые крепкие. Остаются на всю жизнь. Вот и Мариша все никак не могла понять позиции своего папочки и его родни по отношению к ней.