Красный лик. Мемуары и публицистика - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Иванов cтр.№ 110

Бездушная, безответственная в своём коллегиальном составе, лишённая искры Божией и истинного центра творчества, коммунистическая бюрократия, точно так же как и бюрократия дореволюционная, но ещё в гораздо большей мере, свирепствует над народом. Для бюрократии — есть только цели, исчисляемые на бумаге: «Социализм — это учёт», — сказал Ленин. И коммунистическая бюрократия с лёгким сердцем обращает в коммунистических рабов всех жителей русской земли, приводя их к покорности оглушительным звоном над ними в колокола Маркса.

Для коллегии — нет движения совести, порядочности, морали и т. д. Всё сводится к математической выгоде; а так как принцип творчества и не ночевал в бюрократической системе вычисления «доходов», а таковой принцип связан с живыми индивидуальными особенностями данного лица, с его способностью разобраться в обстановке, оценить её, выбрать время для действия и т. д., словом, со всем тем, что не поддаётся никакому предварительному анализу, а составляет суть действия хозяина, за что и боролась против дореволюционной бюрократии русская общественная мысль, — точно так же и советскую бюрократию может ожидать только эта же самая судьба:

— Борьба против неё!

Борьба со стороны оглушаемого народа за возможность свободного творчества, за возможность работать.

Неужели же так трудно осознать, что посадить неопытную многочисленную коллегию в лавку на место одного опытного и ловкого купца — это значит — вообще подорвать торговлю, усложнить и запутать её, особливо же, если каждому из участников этого коллективного предприятия приходится непрестанно жужжать в уши:

— Учись торговать! Будь красным купцом!.. Помни заветы Ильича!

Увы! Купцы — рождаются, а не создаются. Рождаются, а не создаются любые ответственные деятели…

И колокол, сотрясающий мозг всем несчастным жителям Совроссии, дабы из них сделать то одно, то другое употребление, послать партийца, смотря по усмотрению «Госплана», — то в акушерки, а то в хирурги, а то в купцы…

— Трезвонит, не заглянув в самые простейшие святцы живой жизни.

Что такое представляет из себя коммунизм и каково отношение его к культуре — вот вопрос, который ставит себе профессор Р. Ю. Виппер в прекрасной книжке своей — «Коммунизм и культура» ^[26].

В первых же страницах автор устанавливает, что коммунизм не есть тот общественный строй, который мог бы быть почитаем как строй естественный, первобытный. В обществах, стоящих на самых низких степенях развития, имеется всегда и собственность, и инстинкт её, и самостоятельность отдельных его членов.

Коммунизм предполагает всегда разницу наличной культуры между двумя классами или группами данного общества; одна из этих групп должна стоять на высшей степени развития и управлять другой группой тем или иным способом. Группа, находящаяся у другой в подчинении, принимает повеления высшей группы с полной покорностью, как бы повеления божества; это обстоятельство сближает коммунизм с абсолютизмом, который есть тоже своего рода коммуна, поскольку правящий класс, объединённый вокруг какого-либо вождя, составляет покорную коммуну по отношению к этому вождю. Таким образом, говорит профессор Виппер, монархический строй есть как бы двойной коммунизм — верховодящей группы по отношению к вождю и подчинённой группы по отношению к верховодящей группе.

Пример такого коммунистического государства наш автор показывает на любопытном государстве, существовавшем с 1602 по 1768 год на плантациях иезуитского Парагвая.

По открытии Америки туда, как известно, двинулись массы своевольного и жестокого рыцарства, и в противовес им испанское правительство предоставило обширные редукции, то есть концессии, отцам иезуитам, которые должны бы были противодействовать возникновению в Америке нового феодализма и истреблению краснокожих туземцев.

Таким образом, отцы иезуиты были во враждебных отношениях к испанцам, которым никакого дела не было до разработки края, а которые интересовались только лишь одним золотом. Соперников в строительстве страны у иезуитов не было.

Кроме того, иезуиты превосходили туземцев в интеллектуальном отношении, и, таким образом, местные племена для них были всё равно что белая доска, на которой было возможно выводить какой угодно чертёж. Правящий слой и управляемая масса были чрезвычайно разграничены между собой как в отношении просвещения, так и в отношении организации, так что из туземцев, как из глины, можно было лепить что угодно.

Во-первых, выбранные места для редукций оказались чрезвычайно изолированными и удалёнными от внешнего мира. Тот треугольник, на котором лежало иезуитское коммунистическое государство, лежит на мысу впадения реки Парагвая в реку Парану и отделён от остального мира девственными лесами и необозримыми степями. Движение туда и оттуда возможно было только лишь по реке, и потому естественно, что отцы иезуиты перегородили эту реку чрезвычайно строгими заставами. Никто не мог легко выбраться из этого государства, а испанцам был воспрещён туда въезд.

На эту местность иезуиты переселили много терпевшее от конквистадоров западно-бразильское племя Гуарани, беспечное и покорное в противность своему соседу — свободолюбивому племени Мбайя. Иезуиты разработали язык Гуарани, перевели на него Евангелие, молитвенники и устранили совершенно из обихода испанский язык.

Таким образом, никто из испанцев не мог разговориться с благочестивыми Гуарани. Кроме того, иезуиты распространяли среди своих духовных сынов пропаганду, по которой выходило, что внутри у каждого испанца сидит чёрт, жаждущий только золота. Таким образом возможно, что отцами иезуитами сделан тот прототип, по которому московские иезуиты изображают теперь всемирную буржуазию.

Племя Гуарани очень удачно было выбрано для этого коммунистического опыта. Оно было чрезвычайно вяло, несамостоятельно, нелюбознательно. В нём отсутствовала живость, не было духа изобретения. И «индейцы скользнули из-под власти своих первобытных знахарей-руководителей почти незаметно под руководство колдунов высшего типа — иезуитов», в которых они верили, как в богов, — пишет профессор Виппер.

Однако у этого вялого, ленивого, нетребовательного племени были кое-какие страстишки. А именно — Гуарани иногда любили полакомиться человечиной — были каннибалами… Эту страсть неудобно было воспитывать, и иезуиты с ней боролись, но, как люди практические, глубоко понимающие суть человеческой натуры, они предоставляли своим подданным подобное развлечение, но только, так сказать, в пониженном количестве градусов. Поэтому рабочему населению раз в неделю выдавались говяжьи и бараньи туши.

И в отношении спиртных напитков отцы иезуиты тоже применили этот метод — не отмены, а лишь ослабления крепости: вместо излюбленного Гуарани хмельного напитка из сока хлебного дерева — они предложили им так называемый «парагвайский чай» (ничего общего с китайским).