Операции советской разведки: вымыслы и реальность - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Чернявский cтр.№ 37

В декабре 1945 года после предательства агента-связника возникла опасность провала, и И. Ахмеров с женой были выведены в СССР. С 1946 года служил заместителем начальника отдела в нелегальном управлении МГБ СССР. Неоднократно выезжал в краткосрочные спецкомандировки за рубеж. До ухода в отставку занимался преподавательской работой в специальных учебных заведениях внешней разведки МВД-КГБ СССР.

Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и орденом «Знак Почета».

У каждой, пусть самой-самой прекрасной, сказки есть свои недостатки, свои теневые стороны. Миф о Штирлице — не исключение. Что-то все-таки в нем, в этом безупречном герое, есть неправдоподобное, сладковато-фальшивое. И даже у наивного читателя непроизвольно возникал вопрос: «Как же так, ас шпионажа сидел прямо в гитлеровском логове, знал, можно сказать, сверхсекреты противника, а мы так трудно и долго воевали с фашистами и понесли тяжелейшие потери?».

По-моему, если задаться вопросом, какую, по большому счету, пользу принесли нам «Семнадцать мгновении весны», то ответ сложится сам собой. При всей занимательности книги и телесериала о Штирлице он, суперразведчик, не стал и не мог стать подлинным героем. Убедительное свидетельство тому — хорошо всем известная, бесконечная, сработанная в ироническом ключе череда анекдотов о похождениях придуманного героя. Как о Василии Ивановиче Чапаеве и его ординарце Петьке.

Но на этом вопросы не кончаются. Возникают по меньшей мере еще три. Для чего потребовалось советской стороне нагнетать обстановку вокруг первой встречи лидеров антигитлеровской коалиции? Что скрывалось за приглашением президенту Рузвельту остановиться в советском посольстве, если оперативная обстановка в Тегеране к моменту встречи не вызывала реальных опасений? Для чего пришлось использовать в этой мистификации громкое имя «диверсанта № 1» Третьего рейха?

Ныне мы располагаем убедительными фактами, которые свидетельствуют: хозяин Кремля в октябре 1943 года прекрасно понимал, что в Иране у немцев уже не было достаточно сил, средств и необходимого числа подготовленных террористов. И тем не менее он решил воздействовать на главу США и приближенных к нему лиц, чтобы они поселились на время конференции в советском посольстве. Для чего ему это понадобилось?

Конечно, не для того, как думают многие, чтобы подслушивать разговоры Рузвельта и его помощников. Сталин, безусловно, не преминул воспользоваться такой возможностью. Но это было не главным. Серго Берия, сын всесильного шефа Лубянки, по специальности радиоинженер, в своей книге воспоминаний «Мой отец — Лаврентий Берия» пишет, что его командировали в Тегеран для установки аппаратуры подслушивания в советском посольстве и расшифровки магнитофонных записей на английском языке. С такими слухачами Сталин лично побеседовал по прибытии в Тегеран, с каждым отдельно.

Вот что сказал советский лидер сыну своего ближайшего подручного:

«— Я специально отобрал тебя и еще ряд людей, которые официально не встречаются с иностранцами, потому что то, что я поручаю делать вам, это неэтичное дело…

Затем выдержал паузу и подчеркнул:

— Да, Серго, это неэтичное дело…

Немного подумав, добавил:

— Ноя вынужден… Фактически сейчас решается главный вопрос: будут ли они нам помогать или не будут. Я должен знать все, все нюансы…»

Пустившись в рассуждения о том, этично или неэтично подслушивать своих союзников, Сталин кривил душой. Смешно, не правда ли? Диктатора, на совести которого несчитанные загубленные жизни, в том числе родственников и соратников, могут волновать проблемы этики. Просто Сталин хотел замаскировать перед слепо преданным ему молодым человеком главное, ради чего затевалась мистификация в Тегеране.

В чем не откажешь кремлевскому правителю, так это в том, что он был превосходным психологом. Сталин решил воспользоваться несколькими днями тесного не только политического, делового, но и, так сказать, бытового общения с американским президентом для того, чтобы изменить отношение к себе. На Западе давно сложилось прочное мнение о хозяине Кремля как о мрачном, угрюмом, необщительном и подозрительном человеке, которому чужды забота о ближнем, проявление сочувствия, сопереживания. Он, Сталин, хотел на деле доказать, что ему знаком дух товарищества, что он человек слова, что с ним можно иметь дело.

Не зря при открытии конференции Сталин заявил, что эта братская встреча, несомненно, сулит великие перспективы и что присутствующие здесь должны разумно пользоваться полномочиями, предоставленными им их народами. Эти слова сразу произвели сильное впечатление на Рузвельта и заставили его по-иному взглянуть на советского лидера.

Догадывался ли президент, что его разговоры в отведенных ему помещениях будут прослушиваться? Наверняка догадывался. И он со своими советниками, разумеется, принял ряд эффективных мер, чтобы максимально свести на нет эту выгоду для советской стороны. Знание о том, что они «на прослушке», давало им возможность прямым путем доводить до кремлевских слухачей выгодную для американцев дезинформацию.

Чем кончилась эта игра? Сталин в конце концов сумел убедить Рузвельта, что он, лидер Советской России, предложивший американскому коллеге кров в опасном для жизни Тегеране, не только радушный хозяин, но и доступный человек, несмотря на его кремлевскую манеру рубить сплеча. Рузвельт, судя по всему, пришел к выводу: когда Советский Союз убедится, что его законные претензии, например право доступа к незамерзающим портам, будут полностью признаны, он станет сговорчивей и с ним можно будет сотрудничать в послевоенном мире. России можно и нужно пойти навстречу, и Сталин оценит это — так считал американский президент.

И эту позицию подтверждают результаты Тегеранской конференции. Политические противники Рузвельта на Западе упрекали президента в том, что он сделал Советам ряд существенных уступок. Назвали, в частности, следующие:

1) обещал высадить англо-американские войска в Северной Франции (операция «Оверлорд») не позднее мая 1944 года;

2) согласился установить западные границы Польши по Одеру, а восточные по «линии Керзона»;

3) признал советские претензии на Кёнигсберг, который никогда в истории не принадлежал России;

4) признал аннексию Литвы, Латвии и Эстонии как акт, совершенный «согласно воле их населения».

Конечно, советская сторона в Тегеране тоже пошла на немалые уступки: согласилась объявить войну Японии не позднее чем через три месяца после окончания военных действий в Европе. Но Рузвельт, пожалуй, действительно уступил больше.

Крымская конференция глав правительств союзных держав, проходившая через пятнадцать месяцев после Тегеранской, с 4 по 11 февраля 1945 года, принесла новые козыри хозяину Кремля.

Из архивной справки

Крымская конференция состоялась в период, когда в результате мощных наступательных ударов Красной армии, перенесшей военные действия на германскую территорию и уже приближающейся к Берлину, война против гитлеровской Германии вступила в завершающую фазу.