Когти Каганата - читать онлайн книгу. Автор: Олег Крыжановский, Константин Жемер cтр.№ 55

Само собой, когда пилот «мессершмитта», подбивший Гиви Газделиани доложил по радио, что неуязвимая «белая ведьма» совершила посадку на пашню и не может взлететь, немецкое командование впало в ажиотаж, и отрядило на поиски ближайшее подразделение, коим оказалась национальная грузинская рота. Перед выходом грузинам подробно объяснили ситуацию, и пообещали в случае успешного захвата «ведьмы» и её самолёта наградить каждого.

Попав под снайперский огонь Чугунекова, немецкие командиры опешили: они не ожидали ничего подобного, кто-то даже крикнул, что это стреляет сама «белая ведьма». Что касается собственно грузин, то все они клялись, что палили исключительно в воздух. В результате, большинство немцев погибло от снайперского огня, под конец их оставалось лишь двое – командир роты оберлейтенант Кофенрейтер и фельдфебель Фот. Этот Фот отличался особой меткостью – именно он застрелил верблюдов, а потом и снайпера, о чём возвестил с радостью.

Дальше понятно: услыхав голос Гиви – голос земляка, грузины уж больше не колебались, пристрелив Кофенрейтера и Фота, они сдались.

Закончив допрос, Никольский пожелал лично осмотреть трупы командира роты и его подручного Фота, для чего направился к указанному грузинами месту. Долго искать не пришлось – из травы навстречу особисту встал человек в форме оберлейтенанта, с залитым кровью лицом и с пистолетом в руке. Никольский от неожиданности отшатнулся, после чего получил от немца рукояткой промеж глаз, и рухнул в полынь.

А оберлейтенант, больше не обращая на него внимания, бежит вперёд. И прежде, чем автоматы и пулемёт разведчиков делают из него решето, успевает выстрелить. Один раз! В Розу Литвякову! Герман видит, как Каранихи делает короткий шаг вперёд, навстречу пуле – слева на его груди расцветает маленькая алая гвоздика. Индус тяжело падает лицом вперёд, Роза бросается к нему, переворачивает на спину и кладёт голову себе на колени.

Первой мыслью Германа было: «Друг ранен – просто ранен, не убит. Сейчас же усадить его в кабину самолёта и везти в лазарет!»

А потом он встретился взглядом с Каранихи и понял, что никакого лазарета не будет. Индус мягко улыбнулся, отвёл глаза и сказал два слова:

– Цветок! Карма!

Герман проследил, куда глядит умирающий – последний свой взгляд тот подарил намалёванному на фюзеляже истребителя цветку розы.

Что было дальше, воспринималось смутно, словно сквозь вату. Грузины копали сапёрными лопатками могилы, Роза Литвякова говорила пламенную речь о павших в бою товарищах, грузины гурьбой впряглись в лямки и завершили миссию убитых верблюдов – дотащили истребитель до ровного участка дороги. «Товарищ Вольф» взлетел без усилий, в небе его силуэт почему-то оказался похож на цветок… Чёрный цветок!

Неизвестно, сколько бы ещё Крыжановский пребывал в раскисшем состоянии, если бы не Фитисов. Подойдя, он встал рядом и спокойно сказал.

– Когда у меня в группе первого бойца убило, я целый день жрать не мог, всё думал об одном и том же – если бы, да кабы, и где дал маху… Изводил себя нещадно, наче загнавший конягу биндюжник. Проще говоря, думал не то, шо треба, отвлекался от дела. Результат не заставил себя ждать – ещё один прохлоп и потеря сразу троих.

Герман посмотрел на Фитиля.

«Сколько ему лет? Двадцать три? Двадцать четыре? В сущности, ведь совсем мальчик ещё, но мудрости – на двоих старцев с лихвой. Война, вот что его сделало таким. На войне другой счёт времени. На войне люди быстрее проживают жизнь».

– Свяжитесь со штабом и доложите нашу ситуацию, – сказал Герман ровно. – Спросите, что делать с пленными.

– Есть, товарищ профессор! – без особой радости ответил одессит.

Дальше оказалось, что Гиви Газделиани вместе с Розой не улетел. Это событие прошло мимо внимания Германа, занятого своими переживаниями. Почему Гиви остался, понять не составляло труда – после общения с товарищем Никольским, у лётчика наверняка возникли опасения, что его безоружных земляков просто расстреляют, вот он и поддался импульсу.

Пока ждали ответа от руководства, импульсивный грузин весь извёлся: ходил кругами вокруг радиста Семечки, что-то ободряюще кричал пленным, курил одну за другой папиросы, и даже снимал нервное напряжение пением.

Впрочем, это пение быстро пресёк Фитисов, поскольку оно мешало сосредоточиться на работе – старший лейтенант уточнял у грузин дислокацию вражеских частей и сверял полученную информацию с картой, добытой ночью в немецком штабе.

– Плохой ты человек! – сказал в ответ Гиви, но петь прекратил.

Наконец задремавший с надетыми наушниками Семечка подхватился и начал быстро писать в радиоблокноте.

Указание центра гласило: группе Крыжановского продолжить выполнение задания, а грузинскому подразделению надлежало с боем прорвать линию фронта и соединиться с частями 62 армии. Успешное выполнение этого приказа обещали засчитать как искупление вины перед Родиной.

– Ну что, пернатый, принимай командование пехотной ротой, – Фитисов покровительственно похлопал Газделиани по плечу. – А это тебе от меня лично подарок.

С явным сожалением он протянул новоиспечённому ротному свою волшебную карту.

– А ты как же? – недоверчиво спросил Гиви. Он явно не ожидал от колючего одессита столь широкого жеста.

– Я эти ноты наизусть помню, – зевнул Фитиль. – А для страховки ещё на свою командирскую карту всё перенёс. Так шо сыграю в лучшем виде. Ты вот шо, прикажи этой банде подобрать фрицевские значки. Нарвётесь на немцев, так, с понтом, вы – свои. Пока те прикинут хрен к носу, вы их уже почикаете без лишнего шухера. Прорываться настоятельно рекомендую вот в этом месте.

Разведчик сделал на карте отметину ногтем.

– Понял, дорогой, так и поступлю, как ты сказал, – ухмыльнулся Гиви. – Дай, я тебя обниму на прощание, Сашка, клянусь, ты – настоящий друг!

– А ты – настоящий грузин, – не остался в долгу Фитиль. – То смотрел так, наче зарезать готов, а теперь в дружбе клянёшься. Короче, у тебя семь пятниц на неделе…

– А как же иначе, – развёл руками Гиви. – Кто грузину плохо делает, того грузин всем сердцем ненавидит, а кто хорошо делает, тому грузин – брат и отец! Такой у нас характер!

Когда «братья и отцы» нестройной массой упылили по дороге, Никольский процедил сквозь зубы:

– Ни одному слову не верю! Врут всё, сволочи! Ну, ничего, парни из Особого их быстро к ногтю прижмут, если конечно эти отщепенцы доживут до допроса.

Артюхов перевёл разговор на другое:

– Ну что, товарищи, сядем, помянем наших павших?

Выпили только раз, да и поели неплотно – ни к чему это, весь день предстояло провести в пути. К ночи Фитисов рассчитывал достигнуть Дона южнее города Калач. Дальше его план предполагал сплав вниз по реке.

– В Калаче фрицев – как дерьма в канализации. Не, вы не подумайте, я ничего не имею против данного населённого пункта лично. Хороший советский город, но щас там у противника главная тыловая база, и главная переправа через Дон. Зато на юг до самой Цымлянской переправ нету. Те, шо были, разбомбила наша победоносная авиация. Короче, если верить немецкой карте, этот участок реки полностью свободен от гитлеровцев, шо можно понять – какой смысл держать людей там, где нечего охранять – пушечное мясо нужнее в Сталинграде. Значится, нам и карты в руки: по Дону поплывём как в круиз Одесса – Ялта, но до того надо поторопиться, чем быстрее дойдём, тем целее будем, – так пояснил Фитисов свою задумку.