Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы - читать онлайн книгу. Автор: Николай Зенькович cтр.№ 19

— Этот вопрос я оставляю на вашей совести.

— Есть ли у вас расхождения с президентом по военным вопросам, и если есть, то в чем их суть?

— Я таких двух человек не знаю, у которых не было бы расхождений. Но только у нас разное положение. Я — советник, а он — президент. Я могу советовать, могу убеждать его, а он должен принимать решения. И, кстати, нести ответственность тоже должен он.

— В своей статье в «Военно-историческом журнале» вы назвали генерал-полковника Волкогонова антикоммунистом. Считаете ли вы, что только коммунист может правильно и справедливо оценивать историю войны?

— Я назвал его антикоммунистом не за то, что он мне не нравится, а за то, что он искажает историческую действительность. У нас с ним идет спор о том, как правильно оценивать предвоенный период. По этому поводу мы с ним придерживаемся прямо противоположных позиций. Слово «антикоммунист» в Советском Союзе не является ругательным. Я коммунист, а Волкогонов антикоммунист. Я антикапиталист, а Волкогонов не знаю кто — защитник капитализма или нет. Поэтому это обычная констатация факта. И идейный спор. Меня критикуют за то, что я его называю перевертышем. Но и это слово означает констатацию факта. Ведь Волкогонов, обладая бойким пером, с двадцати лет восхвалял Советскую власть, написал десятки книг, заработал на этом все, что только можно, материально себя обеспечил на всю жизнь. И вдруг начинает проповедовать другую философию. Я не обвиняю Волкогонова, я даю его поведению нравственную оценку. Извините, кто, как не коммунисты, имеет право высказать свою точку зрения на прошедшую войну? Партия достойно выполнила свою обязанность перед советским народом и доблестно защищала страну. О потерях среди коммунистов, надеюсь, вам не надо напоминать. Они исчисляются миллионами. Так что, право оценивать историю войны, выигранной коммунистами, они должны отдавать другим?

— Была ли какая-нибудь польза от высших партийных руководителей на фронтах? Приходилось ли вам видеть их в деле?

— Хрущев, Жданов, Булганин были в войну членами военных советов на очень важных фронтах. Я считаю, что эти люди вели себя мужественно, смело и все, что они могли делать как члены военных советов, они делали. Они не были стратегами, не принимали каких-то крупных оперативно-стратегических решений, не управляли боевыми действиями. Они делали другое — помогали материально обеспечивать войска, поддерживали должное политико-моральное состояние людей. Держались они достойно. Во всяком случае, на Ленинградском фронте я лично, будучи командиром стрелковой роты, видел в окопах Жданова. Правда, за всю войну это был единственный случай. Других крупных деятелей партии на передовой видеть не приходилось.

— Ваш рассказ о том, как пишется сейчас история Великой Отечественной войны, вызывает достаточно серьезное беспокойство. Не будет ли опять написана заказная история? Не разумнее было бы объявить конкурс? Пусть лучший из трудов получит признание народа…

— Это невозможно. Огромный, десятитомный труд, рассчитанный на десять лет работы, не под силу маленькому коллективу и тем более одиночке. Нужен огромный коллектив только для написания. А рецензирование, доработка, доводка до соответствующего научного качества? Думаю, что в данном случае метод принят правильный.

— Какая цифра потерь в Великой Отечественной войне, на ваш взгляд, наиболее близка к истине?

— Я знаю данные только по военным потерям. Потери гражданского населения не входят в компетенцию Министерства обороны. Мы их не рассматриваем и не изучаем. Что касается военных потерь, то есть погибших, не вернувшихся домой с войны военнослужащих и партизан, то их численность составляет 8 миллионов 668 тысяч 400 человек. Из них только в 1941 году погибли 3 миллиона 138 тысяч человек. Если говорить о пленных, то всего за войну пропали без вести и попали в плен 3 миллиона 396 тысяч 400 человек. Из них вернулись домой из плена после войны 1 миллион 836 тысяч человек. То есть почти половина. Остальная половина погибла в плену. Госкомстат считает, что мирного населения погибло около 19 миллионов человек. Это по их подсчетам. В итоге получается 27 миллионов.

— Многие с обидой задают вопрос: до каких пор у нас будет существовать формулировка «пропавший без вести»?

— Да, это горькая и несправедливая формулировка. Пропавшим без вести называют того, кто пошел на войну, скорее всего погиб, а подтверждений, что с ним случилось, нет. Как он погиб, где погиб — это документально не зафиксировано. Согласен, нужно найти какую-то другую формулировку. Сейчас все погибшие равны, все они были защитниками Родины.

— Перед отъездом в США Ельцин сказал, что механизм нажатия ядерной кнопки продолжает быть прежним, за исключением одного новшества — теперь кнопку нажимать нельзя без разрешения России. Так ли это?

— Я не имею близкого общения с Ельциным, поэтому комментировать его слова не могу. Что касается механизма нажатия кнопки, то у нас, как и в других государствах, порядок применения ядерного оружия установлен законом. О его изменении мне ничего не известно.

— Вы говорили, что в 1941 году Сталин игнорировал послания и донесения своих военных советников. Вы являетесь советником Президента СССР. Давали ли вы какие-либо консультации Горбачеву при ситуации, которая возникла в Вильнюсе 13 января этого года?

— На этот вопрос отвечено в сообщении Прокуратуры СССР о ходе следствия в связи с событиями в Вильнюсе. Генеральный прокурор четко сказал, что президент и министр обороны об этом не знали. Решение о введении войск принимало местное командование. Стрельба уже шла, когда было принято решение применить воинское подразделение.

— Ваша точка зрения на судьбу Тухачевского? Какую версию вы разделяете: это была провокация немецкого командования или нашего великого кормчего?

— Сталин издавна не любил Тухачевского. В 1919 году Сталин был членом Реввоенсовета Южного фронта, а Тухачевского в январе 1920 года назначили командующим этим фронтом. Тухачевскому было тогда 26 лет. Во время советско-польской войны Тухачевский был командующим Западным фронтом, а Сталин — членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. Между этими фронтами происходили трения. Таким образом, неприязнь Сталина к Тухачевскому сохранилась еще с Гражданской войны.

Когда начались массовые репрессии, то, наверное, Тухачевский на прицеле у Сталина был непременно. Тем более что Тухачевский был очень прямой человек. Не думаю, что он какие-то заговоры учинял. Он открыто говорил, что Ворошилов — это не тот человек, которому можно доверять пост наркома обороны, он не подготовлен для того, чтобы занимать такую должность. Этим самым он еще больше усложнил обстановку, приобрел в качестве противника своего непосредственного начальника — Ворошилова. А тут и данные, подброшенные через Прагу, оказались ко времени. Сталину они были как нельзя кстати. Остальное было делом техники.

— Вы отрицательно относитесь к Сталину?

— Я очень хочу сам написать о Сталине. Его личность очень противоречива. Никто сейчас не отрицает, и я в этом глубоко убежден, что Сталин принес огромные бедствия советскому народу, что он диктатор, что многие его действия можно квалифицировать как преступления. Но наряду с этим разве можно отрицать, что Сталин достиг крупных военно-дипломатических успехов? Ведь двадцать лет формировалась антисоветская коалиция в предвоенный период. А в 1941 году оказалось так, что на одной стороне были Гитлер и Муссолини, а на другой — Сталин, Черчилль и Рузвельт. Разве это не говорит о нем как о талантливом политике? Немало таких примеров можно привести и во внутренних делах. В истории нужно быть объективным.