Государство - читать онлайн книгу. Автор: Платон cтр.№ 84

– Несомненно.

– Богатым или бедным бывает по необходимости тиранически управляемое государство?

– Бедным.

– Значит, и тиранически управляемой душе приходится неизбежно быть всегда бедной и неудовлетворенной.

– Да, это так.

– Что же? Разве такое государство и такой человек не преисполнены неизбежно страха?

– И даже очень.

– Где еще, в каком государстве, по-твоему, больше горя, стонов, плача, страданий?

– Нигде.

– А думаешь ли ты, что всего этого больше у кого-нибудь другого, чем у человека тиранического, неистовствующего из-за своих вожделений и страстей?

– Как можно?

– Глядя на все это и тому подобное, я думаю, ты решил, что такое государство – самое жалкое из государств?

– А разве это неверно? – спросил Главкон.

– Даже очень верно, – ответил я. – Но что ты скажешь о человеке с тираническими наклонностями, если заметишь в нем то же самое?

– Он много несчастливее всех остальных.

– Вот это ты уже говоришь неверно.

– Как так?

– Я думаю, что вовсе не он всех несчастнее.

– А кто же?

– Еще несчастнее его покажется тебе, пожалуй, вот какой человек…

– Какой?

– Да тот, кому при его тиранических наклонностях не удастся прожить весь свой век частным лицом, раз уж его постигнет такая беда, что какое-нибудь стечение обстоятельств позволит ему стать тираном.

– Из того, о чем у нас раньше шла речь, я заключаю, что ты прав.

– Да, но в таких вопросах нельзя довольствоваться общими соображениями, а нужно таким же способом, как раньше, исследовать все досконально. Ведь тут исследование касается самого главного – хорошей и дурной жизни.

– Совершенно верно.

– Посмотри же, дело ли я говорю. При рассмотрении этого вопроса надо, по-моему, исходить из следующего…

– Из чего именно?

– Да из того, в каком положении находится любой из богатых граждан, владелец многих рабов. Эти люди очень похожи на тиранов тем, что им подвластны многие: тут разница только в том, что тирану подвластно больше народа.

– Да, в этом вся разница.

– Как ты знаешь, такие люди живут спокойно и не боятся своей челяди.

– С чего же им бояться?

– Да не с чего. Но понимаешь ли ты, что этому причиной?

– Да то, что любому из частных лиц приходит на помощь все государство.

– Вот именно. Ну а если кто из богов возьмет такого человека, имеющего пятьдесят или больше рабов, и перенесет его в пустыню вместе с женой, детьми, челядью и со всем имуществом – туда, где не найдется свободнорожденных людей, чтобы оказать ему помощь, – сколько бы у него, по-твоему, возникло разных опасений, страхов за себя, за детей и за жену, как бы их всех не погубила челядь?

– По-моему, он всегда был бы в страхе.

– Разве не стал бы он заискивать кое перед кем из своих рабов, не давал бы разные обещания, не начал бы отпускать их на волю без всякой надобности? Он сам оказался бы льстецом у своей прислуги.

– Это для него неизбежно, иначе он погибнет.

– Ну а если вокруг него бог поселит множество соседей, однако таких, что они не выносят притязаний человека на господство, и если уж им подвернется такой человек, карают его крайними мерами?

– Тогда он и вовсе попадет в беду, раз его кругом сторожат одни лишь враги.

– А разве не в такой тюрьме сидит тот тиран, чью натуру мы разбирали? Ведь он полон множества разных страстей и страхов; со своей алчной душой только он один во всем государстве не смеет ни выехать куда-либо, ни пойти взглянуть на то, до чего охотники все свободнорожденные люди; большей частью он, словно женщина, живет затворником в своем доме и завидует остальным гражданам, когда кто-нибудь уезжает в чужие земли и может увидеть что-то хорошее.

– Это бывает именно так.

– Вдобавок ко всем этим бедам еще хуже придется тому, кто внутренне плохо устроен, то есть человеку с тираническими наклонностями (ты недавно признал его самым несчастным), если он не проведет всю свою жизнь как частное лицо, а будет вынужден каким-то случаем действительно стать тираном и, не умея справляться с самим собой, попытается править другими. Это вроде того, как если бы человек слабого здоровья, не справляющийся со своими болезнями, проводил свою жизнь не в уединении, а напротив, был бы вынужден бороться и состязаться с другими людьми.

– Между ними полнейшее сходство, Сократ, ты совершенно прав.

– Так не правда ли, дорогой мой Главкон, такое состояние – это, безусловно, несчастье, и жизнь того, кто сделался тираном, еще тяжелее жизни, которую ты признал самой тяжкой для человека?

– Да, это очевидно.

– Значит, хотя иной с этим и не согласится, но, по правде говоря, кто подлинно тиран, тот подлинно раб величайшей угодливости и рабства, вынужденный льстить самым дурным людям. Ему не удовлетворить своих вожделений, очень многого ему крайне недостает, он оказывается поистине бедняком, если кто умеет охватить взглядом всю его душу. Всю свою жизнь он полон страха, он содрогается и мучается, коль скоро он сходен со строем того государства, которым управляет. А сходство между ними ведь есть, не правда ли?

– И притом большое.

– Кроме того, мы отметим в этом человеке те черты, о которых мы уже говорили раньше: власть неизбежно делает его завистливым, вероломным, несправедливым, недружелюбным и нечестивым: он поддерживает и питает всяческое зло; вследствие всего этого он будет чрезвычайно несчастен и такими же сделает своих близких.

– Никто из людей со здравым смыслом не станет этого оспаривать.

– Так приступай же! В таком случае у нас словно уже имеется судья по всем этим вопросам. Итак, выноси решение: кто, по-твоему, займет первое место по счастью, кто – второе и так далее из пяти представителей – царского строя, тимократии, олигархии, демократии и тирании?

– Решение вынести нетрудно: в смысле добродетели и порока, счастья и его противоположности я ставлю их в том же порядке, в каком они выступали перед нами, подобно театральным хорам.

– Так давай наймем глашатая! Или я сам объявлю, что сын Аристона вынес решение считать самым счастливым самого добродетельного и справедливого человека, а таким будет человек наиболее царственный, властвующий над самим собой; самым несчастным он считает самого порочного и несправедливого, а таким будет тот, кто и сам для себя худший тиран, да еще и до крайности тиранит свое государство.