Блеск и коварство Медичи - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Лоупас cтр.№ 72

— Ты великий герцог Тосканский. Император признал тебя, и он не станет отказываться от своего слова. Я хочу, чтобы мой обряд прошел в главном соборе Флоренции, чтобы все жители этого города узнали о том, что я — твоя фаворитка и мать твоего единственного сына.

Она вновь протянула свой бокал за вином, но великий герцог взял бокал у нее из рук и поставил его на стол.

— Нет, — сказал он, — это невозможно.

Она замахнулась на него рукой, широко растопырив пальцы, словно хотела его оцарапать. Он ждал этого и вовремя отступил назад, так мягко, что вино в его бокале едва покачнулось. Бьянка потеряла равновесие, запутавшись в подоле своего свободного домашнего платья, и удержалась от падения, только схватившись за стойку кровати. Она зажмурила глаза и заплакала — завыла — как ребенок.

— Я ненавижу тебя! Ты прямо как мой отец, который любил мачеху больше, чем меня.

— Это естественно, Биа, что мужчина любит свою жену больше дочери.

— Это несправедливо! — кричала Бьянка. — Когда умерла моя мать, он сделал меня хозяйкой дома. У меня были прекрасные наряды, ожерелья, сладости и все, что бы я ни пожелала. Слуги слушались меня и выполняли все мои прихоти.

Великий герцог допил вино и опустил бокал. Его давно утомила вся эта истерика. Он посмотрел в окно. На улице шел снег.

— Потом он снова женился, и она… она настояла, чтобы я одевалась в простые платья, сидела спокойно на уроках и занималась шитьем. Она словно червь вгрызлась ему в сердце и добилась позволения изменить всю мою привычную жизнь. Боже, как я все это ненавидела! Ты себе не представляешь, как меня от всего этого тошнило! Я родилась не для того, чтобы шить рубашки и одеваться как простолюдинка. Я родилась не для того, чтобы меня прятали в Пратолино, пока все раскланиваются и приседают в реверансах перед императорской сестрой.

— Биа, — сказал великий герцог, — замолчи.

Ее всхлипы постепенно прекратились. Видимо, его голос на нее еще действовал. Это был тот самый командный тон, которым он обращался к лошадям и собакам. Слыша его, все они — лошади, собаки и женщины — понимали, что перед ними — их хозяин.

Она вытерла глаза рукавом и шмыгнула носом. Затем расправила плечи и встала перед ним прямо. За одиннадцать лет она научилась правильно реагировать на звучание этого голоса.

— Раздевайся.

Все еще всхлипывая, она начала снимать с себя одежду. Благо это было несложно. На ней было только янтарного цвета бархатное домашнее платье, смятое и мокрое от слез, а под ним — белая нижняя рубашка, богато расшитая белой и золотой нитью. А под ней уже не было ничего.

Великий герцог посмотрел на нее, на ее роскошное тело, тяжелую грудь, сладострастный изгиб живота. Волосы ее были в ужасном беспорядке, среди спутанных прядей осталась единственная нитка жемчуга с рубинами. Он почувствовал, как собственная плоть откликается на ее близость, ее запах.

Нет, не сейчас. Чуть позже. Так будет намного лучше.

— Итак, — сказал он. — Ты не хочешь жить тихой жизнью здесь, в Пратолино, будучи моей милой послушной женушкой Биа, и доставлять мне радость, когда мне это угодно?

Бьянка выгнула спину дугой и подняла подбородок. Она знала, как подействовать на него.

— Нет, не хочу, — заявила она.

Он взял ее за кисть и повел к французскому окну, через которое можно было попасть прямо в сад. Распахнув створки свободной рукой, он, не говоря ни слова, вытолкнул ее на снег. Она вскрикнула и пошатнулась. Ее босые ноги поскользнулись на льду, и она упала прямо на четвереньки.

— Если ты не хочешь жить здесь, — сказал он, — тогда уходи. Забери с собой все, что у тебя было, все, что не было подарено мною.

Он закрыл створки и запер их на щеколду, а затем вернулся в свое кресло.

— Франческо! — закричала она и, поднявшись на ноги, прижалась к оконному стеклу. От соприкосновения со снегом ее кожа покраснела, как от ожога. — Ради всего святого! Ты совсем обезумел?

Он налил себе еще вина. Бьянка принялась ходить из стороны в сторону вдоль окна, обняв себя руками, плача и дрожа от холода, выкрикивая бранные слова в его адрес. Интересно, как долго она сможет продержаться снаружи, на холоде и снегу, обнаженная, как животное, перед тем как потеряет сознание? И что он сам сделает, если она лишится чувств, так и не подчинившись ему?

— Франческо!

Ее дыхание застывало на стекле, образуя сияющие ледяные узоры. Все ее тело непроизвольно содрогалось от холода. Кожа буквально на глазах меняла цвет. Красные пятна становились лиловыми, а губы и пальцы синели. Звук от ее ногтей, царапающих створки окна, напоминал скрежет мертвых замерзших ветвей на зимнем ветру.

Он пригубил еще немного вина. В камине весело трещал огонь, обдавая его теплом.

— Ф-франко, — всхлипнула она, едва выговаривая его имя сквозь стучащие зубы. — Твоя Биа умрет на этом холоде. Пожалуйста, пусти ее внутрь. Она будет слушаться тебя вечно, она клянется тебе.

Он поставил бокал на стол, встал и подошел к окну. Немного поиграл с щеколдой и посмотрел Бьянке в глаза. Слезы замерзли на ее щеках.

Она опустилась на колени. Губы ее вытянулись в одно только слово — пожалуйста.

Он поднял щеколду и открыл створки окна.

Бьянка ввалилась в комнату в окружении облака влажного ледяного воздуха. Великий герцог оставил ее лежать, всхлипывающую и корчившуюся на каменном полу. Затем он закрыл окно и задернул шторы, чтобы удержать холод снаружи, а тепло камина внутри. Он посмотрел на Бьянку. Ее кожа стала иссиня-белого цвета и покрылась пупырышками. Кое-где поблескивали струйки полузамерзшего пота. Когда он встал прямо над ней, Биа повернула голову и поцеловала его стопу, как легавая сука, высеченная кнутом.

— Ах, моя Биа, — промолвил он, поднял ее с пола и перенес в кровать. Она со стоном утонула в мягкой и теплой перине, а сверху он укрыл ее стегаными одеялами, под которыми она свернулась, хныча как ребенок.

Он неторопливо разделся, наслаждаясь теплом камина на обнаженной коже. Потом сделал последний, глубокий глоток вина, приподнял полог кровати и лег в постель. Святый Боже, какая же она холодная. Он сгреб ее в свои объятия и поцеловал в синие леденистые губы. Потом силой вошел внутрь. Она была холодна повсюду. Ощущение собственной разбухшей плоти, глубоко погруженной внутрь ее холодного тела, было не похоже ни на что, известное ему прежде.

Она прильнула к нему, шепча сквозь стучащие зубы: «Франко, Франко, Франко». Он провел рукой по ее волосам, стряхивая влагу от растаявших снежинок.

Как приятно знать, что у тебя есть сын. А через несколько месяцев у него, возможно, родится еще один сын, на этот раз уже императорских кровей. Его появления на свет он жаждал каждой каплей своей крови Медичи, что текла в его жилах. Однако это желание было ничто по сравнению с тем, как ему хотелось ощущать беспомощность Биа, видеть ее покорность и слышать ее сладкую мольбу о милосердии.