Блеск и коварство Медичи - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Лоупас cтр.№ 48

Успение Пресвятой Девы Марии,

15 августа 1576

Около месяца спустя

— Ее зовут Виви, — сказала Кьяра. — Это от слова vivacità ^[62]. Смотрите, какая она бойкая. А глаза так и сверкают.

Она держала на руках восьминедельного щенка — дочь Рины, принадлежавшей донне Изабелле, и Ростига, поджарого темноглазого гончего кобеля великой герцогини. У щенка были длинные шелковистые уши красновато-коричневого окраса и белая мордочка, а округлое туловище было в черных и рыжих подпалинах.

— Хорошее имя, — промолвила великая герцогиня. — На моем языке, мне кажется, это звучит Lebhaftigkeit ^[63]. Оно ей очень идет.

Похоже, только Рине удалось выбраться невредимой из всех бедствий, постигших семейство донны Изабеллы. Донна Химена побеспокоилась о том, чтобы собаку и ее новорожденных щенков передали на попечение великой герцогини. Заботам Иоанны Австрийской поручили также и детей покойной Изабеллы — пятилетнюю Нору и четырехлетнего Вирджинио Орсини, в то время как их отец во всеуслышание заявлял, что они вовсе не его дети. Дон Паоло вообще разошелся не на шутку и бросался неосторожными заявлениями вплоть до того, что провозглашал своей любую собственность Медичи, однажды попавшую в его загребущие жирные лапы.

А вот маленького дона Козимино, трехлетнего сына Дианоры, среди них не было. Он умер. Одни говорили, что от лихорадки. Другие — что от кишечной хвори. Тем временем дон Пьетро как ни в чем не бывало кутил во флорентийских борделях.

Все это Кьяра знала только со слов донны Химены. Сама она три недели пробыла в горячечном бреду, не понимая ничего из происходящего вокруг. А когда очнулась, все уже успело поменяться. Теперь и она, и донна Химена, равно как и собаки, принадлежали новой госпоже.

— Думаю, ты осталась жива во многом благодаря ей, — сказала донна Химена, сидевшая в кресле в другом углу комнаты, положив одну руку на голову Рины. Та с тревогой смотрела на своего щенка. Казалось, что донна Химена состарилась на тысячу лет. Щеки ее уже не были круглыми, как спелые яблоки, а обвисли от тяжелой и безнадежной скорби. Среди всех детей ее кузины Элеоноры Изабелла была ее любимицей.

— Мы так за тебя переживали, Кьяра, — сказала она. — Когда отец Эликона привез тебя к нам, у тебя вся рука была распухшей, пальцы черные, а сама ты бредила в лихорадке.

— Все так и было, — согласилась великая герцогиня. — А потом священники из собора Святого Стефана привезли во Флоренцию Пояс Девы Марии и возложили его на твою руку. Так что, должно быть, тебя исцелила сама Пресвятая Дева.

— Ну, разве что с некоторой помощью лекарей великого герцога, — добавила донна Химена. — Они испробовали на тебе новый французский способ лечения скипидаром и розовым маслом ^[64]. Так лечат раненых солдат на поле боя.

— Фу! При чем здесь скипидар?! — воскликнула великая герцогиня. — За все нужно благодарить только Пречистую Деву Марию!

— А еще Виви, — добавила донна Химена, продолжая гладить Рину по голове. Кьяра пыталась улыбнуться, но у нее это плохо получалось. Ей казалось, что улыбаться неуместно, как и неприлично быть живой. А может, она и жива-то не была, и все это — просто сон.

— Я так благодарна вам, донна Химена, и вам, ваша светлость. У меня просто нет слов.

— Ты останешься при моем дворе, — сказала великая герцогиня. — Мой муж согласен. Он… — тут она замялась, — он приходил ко мне прошлой ночью, и мы с ним обговорили множество вещей.

Сказав это, она покраснела. «Как мало нужно, — с грустью подумала Кьяра, — чтобы задеть чувства, скрытые под чопорной австрийской гордостью». Сколь неожиданным было и само присутствие у нее чувств, которые можно было задеть спустя десять лет невзгод, одиночества, тоски по дому и унижений.

— Он говорил о тебе, синьорина Кьяра. Радовался, что врачи спасли тебе жизнь и что рука твоя уцелела.

Кьяра посмотрела на свою левую руку, покоившуюся на маленьком щенячьем тельце. Два ее пальца — указательный и средний — были слегка искривлены, потеряли цвет и лишились ногтей, но уже шевелились. Их способность чувствовать, ощущать тепло и холод, качество поверхности тоже возвращалась. Шерсть ее щенка Виви, например, была теплой и мягкой.

Неужели все это правда, а не сон?

Ей действительно повезло, что великому герцогу было угодно, чтобы она осталась жива. Ведь исчезло так много людей, связанных с донной Изабеллой. Дама, временами присматривавшая за детьми. Купец, продававший ей шелка и вместе с ними, возможно, передававший тайные послания. Садовник с виллы Барончелли — его преступление состояло в том, что он внезапно стал щеголять изысканными нарядами, слишком богатыми для его должности. Цирюльник и золотарь — лишь святые угодники знают, о каких преступлениях сговорились эти двое. Она не могла вспомнить всех имен и всех этих людей. Одни были в тюрьме, другие — мертвы.

Она выжила. Потому что великий герцог любил алхимию. Других поводов для этого не было.

— Намерен ли он продолжать наши поиски философского камня? — спросила девушка без всякой настойчивости или интереса.

— Ты хочешь знать, связана ли ты еще клятвой или нет? Ответ утвердительный, — коротко ответила великая герцогиня. — Английский алхимик все еще сидит в Барджелло, но я подозреваю, что его скоро отпустят, ведь он обладает такими знаниями и навыками, каких нет ни у кого среди здешних людей.

Итак, великий герцог, магистр Руанно и она сама составляли мистическую триаду, будучи связанными сделанной работой и теми камнями, которые они носили при себе. Кьяра уже слышала пересуды слуг — как раз в те дни к ней вернулась ясность — о том, что Руанно Англичанин был посажен в тюрьму еще до убийств донны Изабеллы и донны Дианоры. Очевидно, великий герцог решил избежать возможных попыток своего любимого алхимика спасти одну из двух дам. Получил ли магистр Руанно ее послания? Все или только некоторые из них? Или великий герцог перехватил их? В таком случае догадывался ли он о том, что это она их отправляла?

Боль и лихорадка обернулись мигренью и голосами, которые стали еще сильнее, чем прежде. Кроме того, Кьяра впала в какое-то странное состояние сонливого безразличия. Здесь, при дворе великой герцогини, она чувствовала себя в безопасности. Да и магистр Руанно был в безопасности, где бы он ни был. Бабушка, Лючия и Маттеа были в безопасности в Пистое. Великий герцог держал город в железных тисках ужаса, обрекая на поражение даже мысли о возможном побеге.

Она прикоснулась к ушам Виви. Они были теплыми и шелковистыми и пахли молоком и блинчиками. Особенно лапки, с розовыми щенячьими коготками так сладко пахли блинчиками.