Война империй. Тайная история борьбы Англии против России - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Медведев cтр.№ 19

Поэтому отношения двух держав в конце 18 века строились в форме этакого дружелюбного недоверия. Об отношениях с Англией в эпоху Екатерины II очень емко сказал историк Сергей Соловьев:

«Содержанием отношений с Англиею по-прежнему были бесплодные толки о союзе. Делали друг другу взаимные комплименты: Панин (Никита Панин — фактический глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины Второй. — Прим. авт.) в заметках своих для императрицы называл англичан торгашами, лавочниками; новый английский посланник Макартней, жалуясь на медленность переговоров, писал своему министерству, что не может быть иначе в стране, где все дело ведется в лавках, величаемых коллегиями, и мелкими купцами, которых угодно называть членами комиссий. Это относительно торгового договора; что же касается политического союза, то Макартней нашел другого противника уже не в членах русских комиссий; он писал: “Король прусский не желает, чтоб русский двор имел других союзников, кроме него”» ^[23].

Договор о мире, дружбе и взаимной торговле граф Панин и английский посланник Джордж Маккартни в июле 1766 года в итоге подписали. Никита Панин, правда, хотел пойти дальше и создать «Северный аккорд» — союз всех северных держав, который был мало возможен, потому что Англия не могла быть союзником Саксонии из-за противоположных интересов. И кроме того, в Лондоне хотели оказывать России помощь в случае войны с Османской империей. А Панин пытался включить и такой пункт в договор. Ослабить турок руками русских, впрочем, были всегда рады, и поэтому Англия в ходе Русско-турецкой войны 1768–1774 годов занимала позицию дружественного России нейтралитета.

Когда Екатерина II приняла решение отправить в ходе войны в Восточное Средиземноморье русскую эскадру, то о возможной английской поддержке она написала вполне определенно:

«Об Англии справедливо можем мы сказать, что она нам прямо доброжелательна, и одна из дружественных наших держав, потому что политические наши виды и интересы весьма тесно между собой связаны и одним путем к одинаковой цели идут. Кроме того, имеем мы с великобританской короной трактат дружбы и коммерции, которым взаимная наша навигация в землях и владениях обеих сторон поставлена в совершенной свободе. Довольно, кажется, было бы сих двух оснований к удостоверению нашему, что порты его британского величества будут отверсты эскадре нашей; но и затем еще, начиная экспедиции наши в Средиземное море, изъяснились мы откровенно чрез посла нашего с королем великобританским и получили уверение, что дружественные, и как таковые снабжаемы всякой, по востребованию обстоятельств, нужной помощью» ^[24].

И кстати, английские послы в европейских столицах тогда заявили, что попытка воспрепятствовать проходу русской эскадры будет рассмотрена как акт, враждебный Британии. Англия предоставила свои порты для базирования и ремонта русских кораблей. В ходе Русско-турецких войн 1768–1774 годов и 1787–1791 годов Англия активно продавала в Россию оружие, строила по русскому заказу военные корабли. Да и английские офицеры охотно нанимались на русскую службу. Многие стали известны и прославили и себя, и Россию великими победами.

Вот, например, судьба адмирала Самуила Карловича Грейга. Он родился 30 ноября 1736 года, его отец был капитаном торгового судна, сам он тоже стал моряком. Ему было всего 14 лет, когда он стал волонтером военно-морского флота Великобритании. Во время Семилетней войны он уже был помощником капитана, участвовал в морских сражениях, в 1761 году стал лейтенантом флота. Он оказался в России, когда правительство Екатерины Второй принялось модернизировать флот и обратилось к Лондону с просьбой прислать нескольких боевых офицеров, чтобы те помогли в этом начинании. Состоянием русского флота, точнее, боевой подготовки, императрица весьма недовольна, в одном из писем она сообщала:

«У нас в излишестве кораблей и людей, но у нас нет ни флота, ни моряков. В ту минуту, когда я подняла штандарт и корабли стали проходить и салютовать, два из них погибли было по оплошности их капитанов, из которых один попал кормою в оснастку другого, и это во сте, быть может, туазах от моей яхты; добрый час они возились, чтоб высвободить свои борта, что наконец им и удалось, к великому ущербу их мачт и оснастки. Потом адмиралу хотелось, чтоб они выровнялись в линию; но ни один корабль не мог этого исполнить, хотя погода была превосходная. Наконец, в 5 часов после обеда приблизились к берегу для бомбардирования так называемого города. Впереди поместили одну бомбардирскую лодку и когда хотели поставить около нее другую, то с трудом успели такую найти, потому что никто не держался в линию. До 9 часов вечера стреляли бомбами и ядрами, которые не попадали в цель. Сам адмирал был чрезвычайно огорчен таким ничтожеством и признается, что все выставленное на смотр было из рук вон плохо. Надобно сознаться, что корабли походили на флот, выходящий каждый год из Голландии для ловли сельдей, а не на военный» ^[25].

Адмирал Самуил Грейг

И вот попавший на русский флот Грейг в 1764 году получил звание капитана первого ранга. Он командовал кораблями Балтийского флота, а в 1770 году Грейг возглавил один из отрядов, входивших в эскадру, отправленную в Средиземное море. В Хиосском сражении Грейг командовал центром эскадры. В бою он проявил подлинный героизм и был немедленно возведен графом Орловым в звание адмирала. В 1772 году руководил морской атакой на Чесменскую крепость, а потом и сам стал командовать русской эскадрой в Средиземном море.

В 1775 году Грейг стал губернатором Кронштадта, через три года разгромил шведский флот в Гогландском сражении. Но вскоре умер от тифа. Самуил Грейг был не просто флотоводцем, он был и реформатором русского флота: под его руководством были усовершенствованы конструкции корпусов кораблей, впервые в практике русского флота была обшита медными листами подводная часть корабля, что значительно улучшило его ходовые качества.

В годы русско-турецких войн англичане помогли Российской империи в переоснащении оружейной промышленности. Русские дипломаты смогли уговорить английских инженеров поехать на работу в Петербург, они установили там новейшие английские воздуходувные машины, сверлильные станки, которые фактически украли, покидая Англию. Человека, который сделал это и поднял на совершенно новый уровень производство пушек в России, звали Чарльз Гаскойн, или по-русски Карл Карлович Гаскойн. На заводах, руководимых Гаскойном, брак орудийных стволов никогда не превышал 4 %. Он стал действительным статским советником, но получал жалованье выше генералов русской армии. Между прочим, именно Гаскойн основал чугунолитейные заводы в Кронштадте и Луганске и Механический завод в Петербурге. Его биография могла бы стать основой приключенческого фильма. Гаскойна незаслуженно забыли после революции, а в 1930-е годы была уничтожена и его могила.