Я уже не боюсь - читать онлайн книгу. Автор: Егор Зарубов cтр.№ 32

Никита отпирает навесной замок и тянет на себя тяжелую казенно-серую дверь. Щелкает выключателем. Из темноты выныривает просторная комната с низким потолком, парой разномастных стульев и белой статуей Ленина в углу. Есть еще стол и толпа пыльных пустых бутылок от вина и пива.

– Конечно, не Дворец спорта, – говорит Никита. – Но зато стены толстые, никто не слышит. Играть можно часов до двенадцати, пока вахтер свет не вырубит.

– По-моему, офигенно, – говорит Царьков.

Китаец хмурится. Ему явно не по нраву переезд из гаража. И я догадываюсь почему.

Там он был незаменим.

– Ну, если никто не против, давайте тягать барахло, – говорит Никита.

Мы выбираемся из подвала, снова плутаем по мрачным коридорам, уставленным статуями античных богов, и выходим на улицу. Я пытаюсь запомнить проделанный путь и мирюсь с тем, что наверняка еще не раз потеряюсь в темном лабиринте. Снаружи солнце, зелень листвы, стайки студентов на скамейках, окутанные сигаретным дымом. Они похожи на какой-то диковинный народец с далеких-далеких, затерянных в океане островов.

– Откуда столько народу-то? – говорит Китаец. – Лето ж вроде.

– Летняя практика, – отвечает Никита и машет рукой девушке с разноцветными лентами, вплетенными в светлые волосы. Она стоит у разложенного этюдника и делает набросок грубой каменной статуи, укрытой среди деревьев. Здесь полно таких изваяний. Многие из них похожи на скифских каменных баб, выставленных перед Историческим музеем.

– Это дипломные работы скульпторов, – говорит Никита, проследив за моим взглядом.

Да, наверное, так и есть. Но мне почему-то кажется, что это реликты умершей цивилизации, вроде истуканов острова Пасхи. А эти странные, прекрасные люди вокруг – последние уцелевшие аборигены.

За воротами ждет все та же «Газель» Кучминого бати, и мы выгружаем из нее награбленное на заводе. Потом вереницей муравьев тащим все в наше новое логово. Мы с Китайцем пыхтим: даже вдвоем нести древний усилок напряжно. Из колонки усилителя на плитку дорожки с каждым шагом просыпается немного пыли. Новую гитару (новую для меня, конечно, а так очень даже старую) я повесил на плечо, и гриф, качаясь, бьет меня по ноге.

Когда мы наконец затаскиваем в подземную комнатушку последние барабаны – Китаец задевает тарелками дверной косяк, и громкий металлический шелест уносится в бесконечные коридоры – подвальчик начинает походить на студию звукозаписи, какими их показывают в кино. Никита запирает дверь, и мы принимаемся возиться, подключая инструменты к усилителям, а те – к двум имеющимся розеткам. Штекеры басухи Царькова и гитары Никиты не подходят к старым усилителям, как колеса от «феррари» – к сельской телеге. Приходится поорудовать паяльником, который вместе с другими инструментами прихватил Китаец. Пока они возятся, я врубаю свою «Музиму» в усилок и щелкаю тумблером.

Громоздкая штуковина бухает и начинает мерно гудеть. Звук чем-то похож на тот, что бывает, когда включаешь проигрыватель. Звук прошлого. Звук хороших времен.

Я провожу пальцами по струнам… и ничего не слышу. На миг меня охватывает страх: гитара умерла, высохла, разрушилась, как завод, с которого ее увезли, и уже не будет работать…

Потом я наугад кручу ручки на деке, и колонка вдруг выплевывает звон струн. Но не успеваю я обрадоваться, как все заполняет грохот барабанов, по которым хаотично лупит Китаец. Никита машет ему рукой, бешеная дробь замолкает. Я беру пару аккордов, и, даже несмотря на отсутствие третьей струны, звук просто крышесносящий.

До попыток что-нибудь сыграть не доходит – все возятся, воскрешая старье и скрещивая его с помощью паяльника и переходников с современными технологиями. Ближе к обеду выходим покурить в туалет этажом выше. Когда возвращаемся, из нашей конуры слышен стук: кто-то лупит по барабанам. Но Китаец с нами…

Никита толкает дверь, и грохот ударных на миг оглушает. Но все равно слышно: тот, кто за ними сидит, знает, что делает.

В отличие от Китайца.

За барабанами сидит девчонка. Видно, что она их переставила, и теперь они похожи на ударную установку, а не на груду мусора. Маленькая, с тонкими ручками, она самозабвенно колотит по желтым от старости пластиковым мембранам так сильно, что позавидовал бы даже Дейв Грол какой-нибудь…

Она не сразу замечает нас, и я успеваю увидеть безумную улыбку и горящие глаза, какие иногда бывают у настоящих музыкантов на сцене. У меня есть пара кассет с концертами «Queen», «AC/DC» и «RHCP», и на каждой из них иногда можно заметить подобный взгляд. Потом девушка видит нас, прекращает барабанить, выражение лица меняется на смесь кротости и стыда так быстро и ненатурально, что я едва сдерживаю смех.

– Ой… Извините… – говорит девчонка, поднимаясь, и кладет палочки на стул. – Я просто услышала, как вы играете, и… ну…

– Да нормально все, – машет рукой Никита и улыбается. – А я тебя знаю. Ты с архитектуры вроде?

– Нет, с графики, – отвечает улыбкой девчонка, отбросив со лба огненно-рыжую челку. Ее губы накрашены черным, и я вспоминаю песню «Агаты Кристи» «Опиум»: «Я крашу губы гуталином, я обожаю черный цвет». – Мы с тобой рядом сидим на общих лекциях, – продолжает черногубая.

– Точно. Помню, ты как-то на паре по психологии неплохую копию «Девочки с персиками» на обложке учебника нарисовала.

Девушка смеется:

– Было дело. Ника.

– Никита. Круто стучишь.

– Спасибо. Можно… можно с вами попробовать?

Я буквально чувствую, как прохладный подвальный воздух нагревается от пара, который рвется из ноздрей Китайца. Должно быть, Ника тоже что-то такое чувствует и говорит:

– Буквально на минуту. Если, конечно, ваш ударник разрешит.

Все поворачиваются к Китайцу. Тот секунду молчит и нехотя выдавливает:

– Да не вопрос, садись…

Хотя, думаю, все по его роже заметили, что вопросов полно.

Девчонка садится за барабаны, берет палочки, стучит ими друг о друга. Мы подхватываем гитары, и я спонтанно начинаю играть одну из накаляканных в тетрадке блюз-роковых тем. Подключается Царьков, потом врывается Никитина соляга, ныряющая вглубь и вновь вылетающая из общего густого рева, как дельфин, несущийся рядом с быстроходным катером…

А потом Ника делает сбивку и начинает вышибать из нас дух.

Кажется, будто в механизм, грохотавший из-за поломанной детали, наконец-то добавили нужную запчасть, и теперь все работает как надо. Как будто сложились все кусочки мозаики, и получилась настоящая музыка, а не та туфта, что была в гараже. Конечно, корявая, примитивная и грубая, но музыка. А все из-за рыжеволосой девчонки.

Ника встает, протягивает палочки Китайцу, глядящему на нее со странной смесью неприязни, восхищения и зависти в глазах. Но Никита просит ее сыграть еще, а на немой вопрос Китайца пожимает плечами и улыбается. Играем, пока голова не начинает гудеть от мощного эха. Я смотрю, как Никита водит по струнам стальной бензиновой зажигалкой, извлекая протяжные звуковые волны, как в настоящем блюзе. Пробую сделать так же, касаясь струн пустой бутылкой. Получается!