Паноптикум - читать онлайн книгу. Автор: Элис Хоффман cтр.№ 27

Бруклинский Музей редкостей и чудес был закрыт и погружен в атмосферу уныния, планы Профессора рушились. Он никак не мог подыскать существо, которое можно было бы выдать за Загадку Гудзона. Скоро публика забудет об этом таинственном явлении на реке, а над теми, кто клялся, что видел в воде монстра, будут смеяться. Читателей «Сан», «Таймс» и «Трибьюн» интересовали политические новости, а не сверхъестественные существа. Между рабочими и владельцами предприятий велась подспудная война. Губернатор Дикс, хотя и был, подобно лидерам Таммани, членом Демократической партии, призвал провести расследование их деятельности, нацеленной на обогащение за счет трудящихся.

Все, что могли сделать начальник полицейского департамента Уолдо и начальник пожарной охраны Крокер, – поддерживать непрочный мир, способный взорваться в любой момент. Ни о чем, кроме пожара, люди не могли говорить. Единственным монстром, занимавшим их умы, был сам город, раздираемый враждой. Разгневанные рабочие собирались на митинги, на улицах вспыхивали кровавые стычки. Мостовые около центра катастрофы чистили и мыли с мылом, но смыть красные пятна до конца не удавалось, а в щелях между камнями то и дело попадались осколки костей.

Началось расследование катастрофы, но хозяева фабрики, которые бежали, бросив погибающих на произвол судьбы, не были арестованы. Занавес, отделяющий тех, кто мог спастись по крышам, от тех, кто такой возможности не имел, был отдернут, раскрыв маскировавшееся до этого неравноправие. Люди были возмущены тем, что жизнью одних дорожили, в то время других совершенно не принимали в расчет. Около здания «Метрополитен-Опера» на Тридцать четвертой улице состоялся многотысячный митинг рабочих швейной промышленности. Женщины одна за другой выступали с трибуны, требуя улучшения условий существования половины горожан, работавшей на другую половину, которая была защищена от бурь и потрясений и безучастно взирала из своих окон на бедствия тех, кто их одевал.

Возможно, разумнее было бы отказаться от замысла сотворить монстра, но Профессор был упрям и полагал, что в трудные времена людям, как никогда, необходимо отвлечься от злоключений повседневной жизни. Иначе почему реконструкция парка Дримленд идет такими темпами, хотя затраты на нее уже составили почти миллион долларов? Здания, ранее белоснежные, перекрашивались в кричащие цвета, строился убийственный аттракцион под названием «Врата ада», где посетителям предоставлялась уникальная возможность пронестись в лодке сквозь темный туннель по бурному потоку с порогами и водоворотами, вымокнуть до нитки и едва не умереть от страха. Величайший дрессировщик всех времен и народов, однорукий капитан Джек Бонавита, готовил представление со своими львами, а полковник Джозеф Феррари ^[19], другой гениальный укротитель, собрал труппу из леопардов, пум, медведей и гиен.

Любимец всего Кони-Айленда, слон по кличке Крошка Хип, который так привязался к своему дрессировщику, что спал в одном помещении с ним, должен был возглавлять парад, совершаемый каждое утро вокруг всего парка. Коралия, разинув рот, смотрела сквозь забор на сооружающийся на пирсе Дримленда грандиозный танцзал с видом на море, который будет освещаться тысячей розовых и зеленых лампочек. Она представляла себе, как танцует в объятиях того молодого человека из леса, и он шепчет ей: «Весь мир наш, стоит только захотеть».

В газетах было опубликовано сообщение, что аттракционы Дримленда опираются на научные достижения, ибо ничего не может быть чудеснее, чем будущее, построенное человеком по законам науки. В 1904 году было создано поселение Лилипутия, где три сотни людей крошечного роста жили в обособленном мирке со своим собственным парламентом и своей пожарной командой, а публика имела возможность наблюдать их жизнь. Появились представители различных народов, поражавшие нью-йоркцев своей экзотичностью, – алжирские всадники, воины из Сомали, женщины банту, носившие тяжелые медные кольца на шее и в губе и таким образом удлинявшие их. Устраивались представления с участием необычных личностей – по мнению Профессора, просто уродцев: девушки-медведицы Урсы, альбиноса Роб Роя, человека-саламандры Шрифа, который ловил мух, выбрасывая длинный язык. Существовало в Дримленде и отделение для крошечных новорожденных детей, собиравшихся со всего штата, за ними присматривали медсестры в белоснежных халатах. Каждый младенец помещался в изобретенный недавно специальный бокс, так называемый инкубатор, которыми еще не успели обзавестись даже родильные дома.

Этот научный уклон раздражал Профессора, считавшего науку своей прерогативой. Сам он был не в состоянии устраивать столь грандиозные представления. К тому же ходили слухи, что в Дримленде, в двух шагах от профессорского музея, будет демонстрироваться Человек-волк – аттракцион, созданный не кем иным, как Сарди. Бывший отверженный, которого избивали и держали в тюремной камере, теперь будет выступать под именем Профессора Морриса. В смокинге и в очках он будет курить трубку и читать Шекспира и великого американского поэта Уитмена своим необыкновенным голосом, настолько же ангельским, насколько зверской была его внешность.

– Как ты думаешь, неужели он действительно будет работать на врагов отца? – спросила как-то Коралия у Морин, когда они пололи сорняки в огороде. Ей хотелось бы, чтобы мистер Моррис путешествовал и повидал все чудеса на свете – и Париж, и Каир, и водопад Виктория.

Каждую весну Коралия и Морин убирали грязь и наводили порядок в саду и огороде, надев передники и сапоги. Кони-Айленд служил некогда пастбищем для скота, весной его затапливало, и потому здесь был построен прочный железный пирс и сооружались приподнятые над землей дощатые тротуары. В этом году женщины сгребали уголь и золу, и их глаза невольно наполнялись слезами, ибо это было не что иное, как останки погибших, принесенные водами Ист-Ривер. К июню сад зарастет травой и цветами, появятся всякие огородные растения – розмарин, щавель, петрушка, горчица, которая якобы разгоняет мрак, и корень марены, который используют для приготовления краски. Вырастет также чеснок, в очищенном виде кажущийся обожженным, и помидоры с темно-красными сердцевинами, это будет следствием разложения органических остатков, принесенных с пожарища.

Но Коралия и Морин не обсуждали эту трагедию. Они избегали неприятных тем и потому редко вспоминали мистера Морриса. Другим служащим музея тоже, по-видимому, было рекомендовано не рассуждать о его судьбе, потому что всякий раз, когда Коралия пыталась заговорить с ними о Моррисе, они отмалчивались и отводили глаза. С тех пор как профессор Сарди его прогнал, прошло уже несколько лет. Услышав имя мистера Морриса, Морин на миг замерла, а затем снова принялась выдергивать сорняки и колючки.

– Откуда я знаю, что он делает и что собирается делать? – пробурчала она. – Я работаю служанкой, а не телепатом.

Однако смущенная улыбка искривила ее губы, обычно плотно сжатые. Коралия всегда подозревала, что Морин знает гораздо больше, чем решается говорить.

– Ну хорошо, не хочешь выдавать свои секреты – не надо.

У Коралии тоже был свой секрет – ночные заплывы по Гудзону, которые Морин не одобрила бы ни при каких обстоятельствах. А что касается Реймонда Морриса, Коралия сожалела о том, что он их покинул, и принимала его судьбу близко к сердцу. На глаза ее навернулись слезы, и она отвернулась от Морин, прокладывая бороздки для посадки горошка. Солнце в тот день светило ярко, разгоняя наконец мглу, нависшую над Бруклином после пожара на «Трайэнгл».