Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI - первой половины XVII в. в современной британской исторической науке | Владимир Ерохин | страница 37 | LoveRead.ec

Сйою задачу К. Хейг видит в том, чтобы изложить историю кажущихся отдельными и самостоятельными событий, которые в совокупности стали «английскими реформациями». К. Хейг возводит такой подход к М. Оукшотту . В этом случае необходимо попытаться описать изменения так, как они происходили, одно за другим, попытаться показать, как одно событие привело к другому не из-за предопределённой последовательности происходившего, а из-за выбора, сделанного участниками событий.

В истории английской Реформации, считает К. Хейг, велико значение законодательных мер властей — они сделали возможным изменение умов. В стране до разрыва с Римом начиналось протестантское движение. Оно бы продолжало существовать без поддержки государства, но трудно сказать, захватило ли бы оно церковь. Протестантскому движению способствовало то, что политическая ситуация в стране благоприятствовала постепенному проведению антикатолических мер. По мнению К. Хейга, в лучшем случае при самостоятельном развитии протестантизм в Англии мог достичь чего-то, подобного французским гугенотам — стать опасным меньшинством, которое могло вести гражданскую войну, но не могло ее выиграть. Протестантов могла постичь участь сторонников евангелических идей в Италии и Испании, где они были просто подавлены. В Англии же динамику в изменении судеб Реформации обеспечила динамика в развитии политических событий. Это заметно отличает подход К. Хейга от либеральной веры А.Дж. Диккенса в то, что к концу XVI в. А.Дж. Диккенс не мог себе представить Англию иначе, как протестантской страной .

После 1960 г., отмечает К. Хейг, историки на основе изучения архивных материалов достигли более глубокого понимания того, как действовала в период Реформации центральная власть. Понятнее стало то, что стояло за парламентскими статутами времен Реформации: политический расчёт, намеренное манипулирование настроениями парламента, давление, направленное на проталкивание законодательства. Многое из того, что было открыто, показывает текучесть и случайность политического выбора и происходивших событий. Из-за борьбы придворных группировок ^неудивительно, что происходили отдельные «реформации» — обращавшиеся вспять и обратимые. Мелкие махинации придворных политиков приобрели общенациональное значение, когда последствия этих махинаций навязывались миллионам людей. Ряд политических побед, одержанных в междоусобной борьбе знатью — Кромвелем над Мором в 1532 г., Норфолком над Кромвелем в 1540 г., Гертфордом над Гардинером в 1546 г., Уориком над Эранделом в 1550 г., Марией Тюдор над Нортумберлендом в 1553 г., Сесилем над Норфолком в 1569 г., Лестером над Сассексом в 1579 г. — повлияли на религиозные верования мужчин, женщин и детей по всей стране. Большинство население воспринимали происходившую Реформацию как необходимость подчинения новым распоряжениям властей в религиозной сфере, а не как протестантское обращение. Даже свобода проповедника была ограничена официальной политикой — подпольная проповедь с риском преследований для слушателей была бы менее эффективной. Религиозные изменения были вызваны законодательством, а законодательство формировалось под влиянием текущей политики. Все перипетии «реформации» — начало, определение, поддержание, замедление, оживление — были результатом политических событий. Поэтому К. Хейг считает, что исследование истории английской Реформации — это исследование в рамках политической истории .

Такой подход характерен для представителей консервативного направления в британской историографии, что позволяет рассматривать историков-ревизионистов как представителей этого направления в изучении Реформации на современном этапе его развития. Известный консервативный историк Х.Р. Тревор-Роупер (1914–2003) тоже придерживался мнения о необходимости рассматривать Реформацию в Англии как политическое явление, истолковывая под политическим углом зрения весь реформационный период в истории страны. В деятельности реформационного парламента, по его мнению, почти каждый принятый акт имел прецеденты в истории Англии, что отражало еще ранее начавшуюся борьбу с Римом .

Стремление к восстановлению протестантизма в Англии при Марии Тюдор X. Тревор-Роупер тоже объяснял политическими причинами — испанцы хотели превратить Англию в 1553–1558 гг. в свой удел, подчинённый в политическом отношении. Политическими причинами он объяснял и то, что королева Елизавета препятствовала развитию пуританизма в церкви Англии, поскольку она осознала подрывные аспекты кальвинизма, который повлиял на возникновение пуританизма. К концу XVI в. в Европе, считал X. Тревор-Роупер, в общественном мнении связь кальвинизма со стремлением к республиканизму была признанной точкой зрения . Но на рубеже XVI–XVII вв. церковь, как писал X. Тревор-Роупер, была уже ограблена, и власти столкнулись «лицом к лицу с набиравшими силу предприимчивыми субъектами» — развивавшийся капитализм требовал простора. Следующей мишенью становились монополисты-придворные, так что Елизавета в конце жизни была вынуждена отменить некоторые монополии. Были нормализованы также отношения с Испанией, и это направление грабежа отпало. Между тем набирала силу частная инициатива, требовавшая сферы приложения и алчно взиравшая на сохранявшую ещё значительную земельную собственность церковь. К концу XVI в. стало ясно, что епископальная церковь в Англии устояла в бурях Реформации, и часть церковных деятелей пыталась вернуть церковной организации влияние в обществе. Как писал X. Тревор-Роупер, грабеж церкви при Генрихе VIII и при Эдуарде VI происходил ещё без какой-либо доктринальной основы, но затем в эту сферу двинулся средний класс, представители которого тоже хотели поживиться, стремясь опираться при этом на идейные мотивы для успокоения совести. Эту социальную группу устраивали даже доходы из уже ограбленных ранее королевской властью и аристократией епархий, и в то же время в среднем классе возник пуританизм .

Оценивая кальвинизм, X. Тревор-Роупер писал, что он был подходящей доктриной для приобретательских классов, которые после того, как составили себе состояние, стремились к власти и видели, что в рамках римско-католической системы, стремившейся поддерживать общественную стабильность, власть в обществе им не достанется. Естественным результатом было то, что они потянулись к интеллектуалам, которые находили разного рода изъяны в католической интерпретации Писания. Но интеллектуалы и предприниматели не могли пойти вместе очень далеко в своих позитивных действиях. Предпринимателей в кальвинизме привлекала пропагандируемая им идея избранности, критическое отношение к авторитетам, признание того, что в обществе должны управлять трудолюбивые и энергичные Божьи избранники в интересах самих этих Божьих избранников во славу Божью. Важно и то, что Кальвин строил пропаганду своих взглядов как религию откровения, а не как философское учение — религия откровения больше убеждает. Своими смелыми утверждениями о возможности прибегнуть к революции в общественных отношениях кальвинизм импонировал всем оппозиционным по отношению к деспотической иерархии Рима силам. Кальвинизму удалось одержать победу преимущественно в странах, где уже активно развивались торговля и промышленность .

По словам X. Тревор-Роупера, чем больше мы анализируем религиозные войны, тем меньше находим в них собственно религиозных вопросов. Трудно поверить, что в течение более чем ста лет между народами шла борьба о понимании атрибутов непознаваемого Бога. То, что рассматривается в религиозных доктринах — происхождение мира, судьбы души — нельзя изменить с помощью революции. Но если религия является идеальным выражением определённой социально-политической организации, тогда можно понять, почему люди были готовы сражаться за такую «религию», а потом наступило время, когда религия перестала в такой степени волновать людей, поскольку стала терять свой политический подтекст.