Под сенью Святого Павла. Деловой мир Лондона, XIV-XVI век - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Чернова cтр.№ 19

Даже беглый взгляд на наши источники позволяет отметить, что почти все олдермены, за редким исключением, принадлежали к этим известным лондонским компаниям. Очевидно, что место олдерменов в городской общине было теснейшим образом связано с их участием в хозяйственной жизни города. В этом нас убеждают архивные материалы, опубликованные А. Бивеном. Их изучение позволило выявить, что в XIV–XVI вв. в городской Совет были избраны 729 олдерменов: 274, 181 и 274 человека соответственно по столетиям. И почти все они входили в состав известнейших «Двенадцати Больших ливрейных компаний» Лондона. В XIV в. среди олдерменов так же значатся: один кожевенных дел мастер (избран в 1319 г.), четыре канатчика, три оружейных мастера и один свечной торговец (избран в 1381 г.) ^{, [51]} В XV в. — по одному седельщику (избран в 1403 г.) и оловянщику (избран в 1451 г.) . ^[52] В XVI в. ни о каких представителях этих, преимущественно ремесленных, компаний речи уже не идет. В основном мы имеем дело с наиболее крупными и значительными лондонскими объединениями, к XV в. выделившимися из большого числа ливрейных компаний, возникших в Лондоне во второй половине XIV столетия. Именно они держали в своих руках городское управление: мэр, шерифы и олдермены обязаны были носить ливрею той компании, членом которой они состояли. За нарушение полагался штраф в пользу муниципалитета Лондона.

Характер и специфику организации ливрейных компаний исследовала М.М. Яброва, показавшая, что они открывали немалые возможности для концентрации купеческого капитала и его проникновения в ремесло и розничную торговлю .

Попытаемся выяснить, какое место в ливрейных компаниях занимали олдермены. Это позволит нам более точно определить их социальный статус. Известно, что ливрейные компании не были однородными ни в имущественном, ни в социальном отношениях. Купеческий капитал подчинил себе массу ремесленников и мелких торговцев, концентрируясь в так называемых «ливреях». Остальные члены компании формировали «йоменри». Соотношение «ливреи» и «йоменри» менялось в зависимости от компании. Ряд исследователей приводит некоторые данные на этот счет. Так, Дж. Анвин подсчитал, что у ювелиров в 1485 г. 56 человек были в составе ливреи, а 73 — вне ее; в компании суконщиков в 1494 г. из 229 человек только 114, т.е. лишь половина, могли носить ливрею . По данным С. Трапп, у бакалейщиков в 1470 г. из 102 человек ливрею носили только 75 членов компании .

Выразительную фразу, свидетельствующую о далеко зашедшем расслоении в некоторых ливрейных компаниях, содержат завещания бакалейщиков Томаса Ноллеса, олдермена 1393–1435 гг., и Джона де Уоллеса, олдермена 1420–1436 гг., и меховщика Генри Бартона, олдермена 1406–1435 гг., которые оставили деньги и имущество «бедным и очень бедным людям» своих компаний . Очевидно, что сами олдермены к этой категории себя не причисляли и в реальной жизни к таковой не принадлежали.

Но расслоением между «ливреей» и «йоменри» дело не ограничивалось. В «Завещаниях» удалось обнаружить весьма примечательный факт: торговец предметами роскоши Джон Уодсок, олдермен 1397–1408 гг., оставил 20 марок тем, «кто носит ливреи» членов этой компании, «но стал бедным» . Следовательно, и сама ливрея не была однородной, в ней активно шли процессы имущественной дифференциации. Дж. Анвин приводит интересный факт из истории компании бакалейщиков: в 1430 г. 55 ее членов носили ливреи полностью, а 17 — только капюшоны . Важно, что олдермен Джон Уодсок, оставивший пожертвования для обедневших собратьев по ливрее, не причислял себя к таковым. Он явно дистанцируется от тех, «кто стал бедным», очевидно, относя себя к иному имущественному полюсу.

Любопытные подсчеты произвела С. Трапп: среди бакалейщиков крупнейшие купцы — владельцы капитала свыше одной тыс. ф. составляли 18% от общего числа членов компании; от 400 ф. до одной тыс. ф. — 28%, а до 400 ф. — 54% . Судя по этим цифрам, олдермены входили не просто в самую влиятельную часть компании — ливрею, но и являлись ее верхушкой — той самой, что формировала 18% ^[53]. Такой вывод напрашивается из еще одного, третьего, условия, необходимого для избрания на должность олдермена Лондона.

Претендент на избрание должен был иметь необходимый уровень материальной обеспеченности. В 1397 г. постановлением лондонской мэрии, подтвержденным затем в 1469 г., был установлен имущественный ценз для олдерменов — одна тыс. ф. «в товарах и кредитах» , который в 1525 г. был увеличен и составлял 1500 ф. «в товарах, кредитах и землях или усадьбах» . Таким образом было внесено дополнительное условие: отныне олдерменом мог стать собственник не только денежных средств, но и земли, в том числе усадеб, находившихся в Лондоне и за его пределами. Но, как видим, на первом месте непременно значатся деньги и товары. Характерно, что именно размеры движимости олдерменов XIV–XVI вв. позволяли им занять эту должность в муниципалитете. Данное положение имеет принципиальное значение: оно закрепляет специфически городское богатство — деньги, товары и кредиты, которыми располагали лондонские олдермены и которые служили своего рода барьером, отделявшим олдерменский круг от прочих бюргеров, даже очень состоятельных.

Заметим, что постановление мэрии от 1525 г. не только сузило круг возможных претендентов на должность олдермена, но, что важно, отразило изменения, произошедшие в социальном облике представителей олдерменской элиты к XVI в., а именно возрастание роли земли и недвижимости вообще в структуре их собственности ^[54]. Это неизбежно должно было произойти, принимая во внимание не столько количественные, сколько качественные показатели развития экономики, социальной сферы и всей инфраструктуры Лондона, превратившегося в торгово-производственный и финансовый центр международного значения.

В ордонансе Генриха V от 16 октября 1413 г., обращенном к мэру и олдерменам Лондона, было зафиксировано еще одно, четвертое, немаловажное условие: «Никто в будущем не будет олдерменом, если он не рожден в Английском королевстве и его отец — не англичанин» . Данное королевское предписание, принятое, скорее всего, по просьбе самих лондонских олдерменов, примечательно в нескольких отношениях. Оно позволяет говорить о стремлении представителей столичной правящей элиты закрыть доступ в свои ряды предприимчивым заморским купцам (особенно итальянского и немецкого происхождения), которые некогда пополняли ее состав в силу своего исключительного богатства и влияния. Необходимо отметить и очевидно возросшую силу и влияние самих олдерменов Лондона, сумевших добиться от короля принятия такого решения, что лишний раз подтверждает общеизвестный факт: с середины XIV в. лондонские купцы начинают активно вытеснять иностранцев из наиболее прибыльных сфер торговли, концентрируют в своих руках огромные по английским меркам средства, становятся конкурентоспособными не только на рынках, но и в вопросе финансирования короны.