Синяя веранда (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Елена Вернер cтр.№ 32

Наконец на дорожке раздались быстрые шаги.

– Мари? – бросился Франц вперед, воспрянув духом.

– Эй, а ты тут еще зачем?!

Давид был разозлен. Мальчики подошли друг к другу вплотную.

– Проваливай! – Давид толкнул Франца в грудь.

– Как бы не так! – заупрямился тот. – Чего это т-ты сюда притащился?

– Надо, вот и притащился.

– Нет уж, не н-надо. Кому ты нужен! Уходи.

– Сам уходи. Она меня позвала, а не тебя, – набычился Давид. Франц оторопел:

– Меня… К-как это не меня?

Давид толкнул его сильнее:

– Не ври. Уходи лучше по-доброму.

– А то что?

– Вот что!

От толчка Франц отлетел к серому надгробию. Он не ощутил ни боли, ни удивления и даже не заметил, как вскочил на ноги. Быстрее, чем щелчок пальцев – вот сколько времени это заняло. Чувство, захлестнувшее его, было незнакомым, острым, с прохладным привкусом металла на языке. Все вокруг посветлело и растаяло, оставив в поле зрения только Давида, страх и застенчивость без осадка растворились в кристально-прозрачной кислоте первой ярости.

Они набросились друг на друга, точно два волчонка, рычащие и почти ощетинившиеся. Неумелость ударов с лихвой покрывала их лихорадочное, бестолковое количество, Давид и Франц колошматили друг друга бездумно, ожесточенно, даже воодушевленно. Бить и уворачиваться одновременно не получалось. Так что, потеряв равновесие, оба рухнули на тропинку и, сцепившись, покатились в пыли. Изловчившись, Давид так приложил Франца затылком о камень, что у того клацнули зубы. Но в следующий миг он уже оказался сверху, пытаясь оседлать соперника и придавить к земле. Давид не сдавался, мир снова перевернулся, еще, еще раз. Белая искрящаяся тьма вокруг вертелась, напоминая детскую юлу, предмет, навсегда ускользающий для них в прошлое. Борясь, они не издавали звуков, кроме сопенья и шипения, и ни один не собирался просить пощады.

Но силы были не равны. Более рослый и крепкий Давид все чаще оказывался поверх Франца, и его удары отзывались все ощутимее. На последнем издыхании Франц отшвырнул его прочь (раздался треск ткани), вскочил и бросился бежать, петляя между могил по-заячьи. Он слышал топот ног своего преследователя, все приближающийся, и принялся перескакивать через надгробные плиты, вместо того, чтобы обегать. За спиной раздался вскрик, глухой шум падения, и все стихло. Промчавшись по инерции еще с десяток метров, мальчик спрятался за угол склепа. Он пытался прислушаться, но слышал только собственное хриплое, стиснутое ребрами дыхание.

Постепенно он приходил в себя. Пелена, застилавшая глаза, истончалась, холодный металл во рту превращался в ржавчину крови. Засунув в рот палец, Франц убедился: так и есть, внутренняя поверхность щеки раскроилась о зубы. Уцепившись за выступ склепа, мальчик встал на гудящие от драки и бега ноги и осмотрелся. Давида нигде не было.

– Эй! – позвал Франц негромко.

Тишина, наполненная ночными звуками.

Можно было уйти. Забраться в окно пансиона и заснуть, зализывая раны. Но почему-то Франц направился обратно, вглядываясь в кладбищенский мрак. Он пытался идти тем же путем, что только что преодолел.

– Д-давид? Ты где?

– Здесь, – из темноты раздался стон. Франц в два прыжка оказался рядом. Давид сидел на надгробии, обеими руками держась за голеностоп, и мелко дышал. Франц опустился рядом с ним на колени:

– Ты чего?

– Нога. – Давид зашипел от боли.

– Сломал? Д-дай гляну.

Он почти насильно оторвал руки Давида от лодыжки и стащил с него туфель и носок. Осторожно покрутил ступню во все стороны, Давид взвизгнул.

– Больно же!

– Кажется, подвернул, – определил Франц. – У меня так же прошлой весной было. Опухнет маленько.

Он помог Давиду встать, подставив плечо, чтобы тот оперся на него. Вдвоем они дохромали до высокой мраморной плиты и тяжело опустились на нее. Давид растирал больную ногу. Франц поглядел на огонь портофинского маяка – тот мигал все так же уверенно и неизменно, хотя лично Франц чувствовал, что все переменилось с тех пор, когда он последний раз видел этот свет. А прошло каких-то пять минут… Он покосился на Давида. Тот перестал теребить ногу и смотрел на Франца. Мальчики изучали друг друга в молчании, с явственным удовольствием оглядывая запачканные рубашки, надорванный у горла воротничок, пуговицу, болтающуюся на одной нитке, дыру на коленке. Вдруг разом поперхнулись, зафыркали и тут же захохотали в голос, захлебываясь и повизгивая.

Когда смех утих, Давид покачал головой:

– Только не говори, что она передала тебе записку…

– Думаешь, мне просто так захотелось притащиться на кладбище? – губы Франца еще дрожали от попавшей в рот смешинки. Давид покопался в кармане и разгладил на коленке записку от Мари Дюрок, точь-в-точь как у Франца, что тот и продемонстрировал с готовностью.

– Женщины… Все они такие. Что с них взять… – вздохнул Давид, которому все еще было десять лет от роду. Франц многозначительно хмыкнул:

– Надо быть умнее. Они вероломные.

– А что значит «вероломные»?

– Как она, – пожал плечами Франц. – Ты верил, что она придет, а в итоге чуть не сломал ногу. Вот тебе и веро-ломная.

– Ага… надо запомнить, вероломные… – Давид повторил это слово с удовольствием.

– Думаешь… она и не собиралась приходить?

– Да ну ее! Кто ее разберет! – И Давид, скомкав записку, зашвырнул ее подальше в кусты. Поколебавшись, Франц поступил так же:

– А может, она испугалась. Сюда идти…

– Может, и так, – деловито согласился Давид. – Девчонки все трусихи, ты это запомни на будущее.

– Ладно…

Так они и помирились: не сходя с надгробия чьей-то могилы. Когда Франц засобирался домой, выяснилось, что Давид будет коротать на улице ночь, ведь двери «Авроры» заперты на ночь, и портье откроет их только в половине шестого. Несмотря на заверения Давида, что тот справится и сам, Франц решил не оставлять его одного.

Ночь была долгой. Они успели обсудить будущую карьеру пиратов и блеснули друг перед другом знанием созвездий, по которым будут искать путь в открытом море. Пришли к выводу, что дружба дружбой, а корабль у каждого будет свой, но в случае чего один придет другому на подмогу. Окончательно продрогнув на кладбище, спустились к пирсу и устроились на толстых кольцах свернутых корабельных канатов. Подремали, пока их не потревожили рыбаки, до рассвета отправлявшиеся на промысел. Когда стало светать, направились восвояси, по пути делая жизненно важные открытия: что у ресторана на набережной тротуар моют щетками с мылом, что чайки тоже умеют драться между собой («Глянь, глянь, эта вон на тебя похожа, а это я…») и что булочник из пекарни на углу чихает совершенно по-итальянски, залихватским «апч-хэй!».