Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - читать онлайн книгу. Автор: Индира Макдауэлл cтр.№ 150

Некоторое время она молчит, я тоже.

– Варанаси – одно из мест силы на Земле, главных. Это старейший из жилых городов Земли. То, что ты увидишь, тебя потрясет. Ты разделишься надвое, душа почувствует себя дома и примет все, что будет перед глазами. А разум будет кричать, что это самое грязное, самое вонючее, самое ужасное место на Земле. И душа, и разум будут правы. Попробуй принять это раздвоение и понять его. Я объясню почему.

Амрита говорит так серьезно, что у меня мурашки бегут по коже, словно я вступаю в неведомый доселе мир, ужасный и прекрасный одновременно. Наверное, так и есть.

– По рождению и воспитанию ты фиранги, чужая. Это разум. Он заметит грязь, трупы в воде, почувствует гарь погребальных костров, ужаснется нечистотам и отсутствию малейших признаков гигиены. Он будет в ужасе от того, что люди открыто делают все, что европейцы стараются делать за закрытыми дверями своих домов: стирают, моются, бреются, кремируют покойников… Остальной мир даже в Индии это скрывает, но в Варанаси все на виду. Зачем прятать от чужих глаз то, как ты чистишь зубы, разве остальные их не чистят? Или не стирают свои вещи? Не моют голову, не полощут рты…

Заметив, как меня слегка передернуло от возникшей после ее слов картины, Амрита вздыхает:

– Не буду тебя пугать заранее. Хочу, чтобы ты только поняла вот что: у любого человека, во что бы он ни верил, есть душа и есть тело. И они очень редко бывают в согласии. Я не говорю о святых или тех, кто занимается духовными практиками, но для абсолютного большинства остальных тело для души обуза, груз, привязанный к шее. Душа хотела бы воспарить к облакам, но тело требует есть, пить, спать, опорожнять кишечник, ему то жарко, то холодно, его надо мыть, защищать от солнца, от холода, ветра, дождя, от насекомых, ему больно и оно может лениться.

– Как вы резко про тело.

Амрита усмехается:

– Чем больше душа и тело в согласии, тем меньше оно досаждает, но тем больше ему приходится трудиться. Но я не о том. – Она вдруг изумленно вскидывает брови. – Ну-ка, покажи, как ты держишь руки?

– Что не так?

– Просто покажи.

Я не помню, когда появилась эта привычка, но мои пальцы переплетены, только большие пальцы сложены боковыми сторонами и чуть оттопырены к солнечному сплетению, туда, где шрам от операции. Я не раз ловила себя на том, что сижу в подобной позе, если задумаюсь или что-то анализирую.

– Вот…

Теперь она улыбается широко.

– Это одна из важных мудр – мудра «Черепаха».

– Что?

– Йоги лечат, в том числе и особым положением кистей и пальцев рук – мудрами. Каждый жест, каждое положение пальца что-то значит и чему-то способствует. Самая простая и известная – мудра знания. Просто сложи указательные и большие пальцы обеих рук подушечками, а остальные выпрями. Это мудра философов, но помогает всем.

– А «Черепаха»?

– Черепаха словно закрывает твою энергию от окружающих и способствует использованию ее для самой себя. А то, что большие пальцы устремлены на место операции, говорит, что для тебя самое важное – сердце. Ты можешь этого не понимать, но невольно защищаешь то, что должна защищать.

А я вдруг думаю о том, как она узнала о пересаженном сердце, вернее, о том, что оно пересажено именно мне?

Амрита на вопрос спокойно сообщает:

– Я видела тебя у Викрама в клинике не один раз.

Я недоверчиво кошусь на женщину, та улыбается:

– Я вовсе не старалась быть узнанной, это опасно.

Теперь меня охватывает подозрение:

– Зная о пересаженном сердце, вы не узнали, кто я?

– Агент по борьбе с террористами? Вернее, бывший агент. Я знала, Викрам тоже, а остальным ни к чему. Викрам сообщил, что ты собралась в Индию. Мы обрадовались, что тебя тянет к Тадж-Махалу, но не думали, что ты приедешь так скоро.

Амрита вздыхает.

– А потом я увидела тебя вместе с… с моим сыном.

Понятно, увидела новую хозяйку сердца рядом с чатристом.

– Все считают, что я должна найти алмаз сердцем, почувствовать его. Но я ничего не чувствую.

– Чувствуешь, только не понимаешь этого. Радживу…

– Не чувствую, – упрямо ворчу я. – Давайте лучше про Варанаси.

Мне вовсе не хочется говорить о Радживе Сингхе, такие разговоры словно соль на свежую рану, я не смирилась с тем, кто он. Мне показалось, что и Амрита тоже. Это нас объединяет, хотя даже такое единение мне лично ни к чему. Домой бы…

– Хорошо. В индуизме, и не только в нем, считается, что жизнь человека – это бесконечное перерождение и прохождение очередной кармы. То есть душе на Земле постоянно дается в нагрузку тело. Прекратить цепь перерождений мечтает любой, это значило бы больше не возвращаться сюда, а устремиться в вечную благодать. «Кашьям маранам мукти» – «смерть в Варанаси – это освобождение».

– А по мне так лучше жить на Земле…

– Не всегда, конечно, но я тоже предпочитаю жизнь. Хотя теперь мне долго отрабатывать свой поступок… Но, если не обо мне… Варанаси – место, где эту цепь можно прервать без особых усилий. Это даже не мусульманская Мекка, а нечто более сильное. В «Каши Пуране» написано, что каждый, кто только хочет побывать в Варанаси, освобождается от грехов трех жизней, быть там – находиться на пути к просветлению. Три ночи поста в Варанаси равны тысячам жизней аскетов.

– То есть стоит мне сегодня переночевать вот в этом городе, – я киваю на здания, уже видные впереди, – я стану почти святой?

– Возможно. Я хочу, чтобы ты поняла: в Варанаси, как нигде в другом месте Земли, видна разница между телом и душой.

– Души сами по себе?

– Нет, но здесь бренность тела видна особенно сильно. Потому и бросается в глаза чужим, особенно европейцам, отсутствие санитарных норм.

– А вы считаете нормальным купаться в воде, где плавают трупы?

Конечно, кто из европейцев не читал или не видел страшилок о сожжении трупов на берегу Ганга и о том, что далеко не все сгорает, а люди, не обращая внимания ни на что, лезут в воду, окунаются с головой и даже (о, ужас!) пьют эту муть!

– Джейн, берег Ганга в Варанаси – это восемьдесят гхат, ступеней-спусков к воде. Только часть нижних по течению служат для кремации, остальные предназначены для омовений и освящения, но они выше. Потому никакие трупы мимо проплывать не могут, не выдумывай. На гхате Маникарника, где основной крематорий, никто не совершает омовений. Да, с точки зрения европейцев, воды Ганга мутные и грязные. Сделанные анализы привели эпидемиологов в ужас, говорят, в каждой капле столько микробов, что их хватило бы для уничтожения целого города. Но, Джейн, за всю историю Варанаси никто не слышал ни о каких эпидемиях. Это лучшее свидетельство святости Ганга, его вода, взятая здесь, в Варанаси, не портится ни при какой жаре целый год.