Мне так хорошо здесь без тебя - читать онлайн книгу. Автор: Кортни Маум cтр.№ 10

Долгое время Анна с достоинством игнорировала мои похождения, однако настал день, когда чаша ее терпения переполнилась. Лиза бросила меня, и я утратил способность быстро переключаться между режимами «отца семейства» и «героя-любовника» – что легко удавалось мне, пока я был счастлив и пресыщен. Я начал тосковать, чахнуть и сохнуть. Я врубал музыку в стиле «убейте-меня-чтоб-не-мучился» – типа «Radiohead» или «Pulp», и под этот аккомпанемент разбрызгивал краски на холст, как третьеразрядный адепт Джексона Поллока. Я мог надеть треники с классической сорочкой – и это в Париже, где даже бездомные рассекают в приличных штанах.

И вот однажды в пятницу, месяца три назад, Анна постучалась ко мне в студию. Был ранний вечер. Я пил «Гиннесс». Прямо из банки. Я думал о Лизе. Как она могла? Чем этот пижон лучше меня? Я думал о том, как они трахаются. Вспоминал, сколько раз она отказывала мне во встречах под предлогом, что хочет поработать над книгой. Сколько раз она лгала мне.

Анна вошла и первым делом выключила музыку.

– Я беру Камиллу и еду к родителям, – произнесла она. – Ты остаешься.

Я сидел на полу в синих трениках, заляпанных оранжевой краской, которую полдня брызгал на холст. Анна посмотрела на кисть в моей руке, на мое произведение, на «Гиннесс», на меня, жалким тюфяком скорчившегося на полу. Нас не отвлекал ни один звук: музыка оборвалась, соседи молчали, у птиц давно закончился рабочий день. Самый ужас заключался в том, что мне хотелось обнять ее и разрыдаться, но сделать это было нельзя. Мне хотелось попросить у нее за все прощения и тут же поплакаться – пожалей, у меня разбито сердце. Потому что она ведь моя жена! Мой лучший друг!

– Чтоб тебя, Ричард! Смотри мне в глаза!

Во взгляде Анны сквозило нечто очень близкое к ненависти, полоснув меня по живому, и я начал всхлипывать. Ладно, кого я обманываю. Я успел выпить почти литр «Гиннесса». Я зарыдал, как дитя.

– Не смей! Не имеешь права!

У Анны дрожал подбородок. Я постарался задержать дыхание, чтобы не разреветься сильнее.

– Мы вернемся в воскресенье в десять вечера. К тому моменту вот этот бардак, – она обвела рукой комнату, – должен быть прекращен. – Анна прижала руку к губам, сдерживая плач. – Я не прощаю тебя. Даже не думай, что я тебя прощу. Но ты про все это забудешь и в воскресенье уложишь Камиллу спать, а в понедельник утром сядешь с нами завтракать как примерный отец и спросишь, хорошо ли она погостила у бабушки. И будь любезен прийти к этому моменту в чувство, иначе я за себя не отвечаю. Ты должен быть с нами весь целиком, а вот это все…

Анна выхватила у меня из-под ног банку с пивом и хотела швырнуть ее на холст, но в последний момент передумала. Ее глаза наполнились слезами, с которыми она до этого так успешно боролась.

– Мужа из тебя не вышло. Изволь хотя бы постараться быть менее паршивым отцом.

Лиза расцветила мой мир яркими красками. Я не знал, как мне отпустить ее, не потеряв обретенную вновь радость жизни.

Но я любил Анну-Лору. Я в ней нуждался. Все в нашем доме – от ее верхней одежды на вешалке в прихожей до листков с нарисованными пингвинами, прикрепленных магнитами к дверце холодильника, – все было частью нашей незаконченной истории. Я не мог оборвать эту историю из-за женщины, которой был даже не нужен.

Все выходные я не покидал дома. В окружении родных запахов и предметов я бережно разжигал драгоценное пламя ностальгии, заставлял дать себе слово, что забуду проклятую американку. Или хотя бы смогу убедить жену и дочь, что забыл.

Я больше не люблю ее. Но как же я ее любил. Тот лысый чилиец сформулировал очень точно ^[7]. Если ненадолго отвлечься от моего нынешнего помутнения рассудка, я с готовностью признаю, что в момент нашей встречи я счел Анну-Лору де Бурижо не просто самой прекрасной девушкой к югу от Колледж-Хилл тем вечером, а вообще самой прекрасной девушкой в мире.

Анна-Лора была безупречна. Она носила нижнее белье настолько тонкое, что допускало только ручную стирку. У нее были всегда ухоженные ногти и блестящие черные волосы, которые она никогда даже не тонировала, считая крашеных женщин вульгарными. Именно такую девушку из хорошей семьи мне хотелось связать и нашептывать на ушко всякие непотребства. И она была француженка. У меня еще не случалось романа с француженкой, и воображение против моей воли рисовало картины, как она шепчет мне всякую чепуху про lapins ^[8] и cochons ^[9] и прочий скотный двор, который французы любят вспоминать в постели.

Я встретил Анну в мартини-баре с предсказуемым названием «Оливка» в Провиденсе. Я только поступил в Род-Айлендскую школу дизайна и переживал мимолетную интрижку с поклонницей жевательной резинки. Анна днями и ночами вкалывала помощником юриста в крупной бостонской конторе, а в Провиденс приехала на выходные в гости к кузине Эстер, которая перешла на второй курс университета Браун.

В те дни я был гораздо более уверен как в своей гениальности, так и в неотразимости. В отличие от Парижа в Америке светит солнце, так что я не выглядел бледной немочью. У меня были друзья среди американцев, некоторые настолько богатые, что в их семьях не обходились единственным холодильником. С учебой у меня все складывалось, учителя находили мои работы провокационными, а женщины (ну, и некоторые мужчины) восхищались моим акцентом. У меня в гардеробе было много идеальных сорочек: из хорошей ткани, превосходно сидящих, чуть вытертых на локтях, с чуть потрепанными воротниками – ровно таких, чтобы в их обладателе чувствовалась порода, но без излишнего лоска. Также в моем арсенале была копна светло-каштановых волос, сводящая с ума любую женщину с зачатками материнского инстинкта. У них руки тянулись погладить меня по голове, взъерошить непослушную шевелюру. Таковы были мои козыри, когда я увидел Анну в «Оливке».

Надо сказать, я не слепой и всегда мог отличить, когда женская компания «занята разговором» в ожидании мужского внимания и когда женщины действительно пришли пообщаться друг с другом и не хотят, чтобы им мешали. В данном случае явно имел место второй вариант. Однако шанс встретить такую, как Анна, выпадает раз в десятилетие. Так что манеры манерами, но, когда видишь чудо, не грех действовать нахрапом.

Некоторое время я за ними наблюдал. Кузина отличалась неумеренной жестикуляцией и способностью быстро поглощать эпплтини. В какой-то момент она встала и сделала многозначительный жест «посмотри за моей сумочкой» – как будто иначе подруга сама не догадается или вообще выставит имущество на торги, пока ничего не подозревающая хозяйка пудрит носик. Я понял, что настала пора действовать.

Я с достоинством вплыл между Анной и барной стойкой и предложил угостить ее вторым коктейлем.

– Вообще это будет уже третий, – заметила она.