Последняя тайна Лермонтова - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Тарасевич cтр.№ 36

– О Господи! – Олеся, всплеснув руками, замедлила шаг. – Неужели это точно, она умерла? Не знаю, как ему сказать. Антон вообще с ума сойдет...

– Не говорите ничего. Вас что, за язык кто-то тянет? А долго нам еще идти? Я вообще уже не понимаю, где мы находимся!

– Это первый этаж левого крыла. Но в него нет прямого перехода, лестница проведена через третий этаж башни. Разберетесь со временем, это не так уж и сложно.

«Надо достать план этого злачного места. И еще отметить, кто в каких номерах размещается. Замок так красив снаружи, а внутри какие-то катакомбы», – рассуждаю я, торопясь по прохладному сыроватому коридору.

Высокие потолки, огромные пространства... Кажется, совсем скоро в замке будет зуб на зуб не попадать от холода, стоит только набирающей силу осени немного понизить температуру. Или здесь есть хорошая автономная система отопления?

Олеся, наконец, распахивает одну из дверей.

Их номер состоит из двух залов и небольшой прихожей с антикварным, пыльным от времени трельяжем.

Первая комната (которую мы проходим мимо, но я все равно успеваю взглянуть в распахнутую дверь) очень женская. С раскинувшимися на кровати платьями, с притаившимся на столике незакрытым флаконом духов, выпустившим облачко ненавязчивого запаха черной смородины и розы.

Вторая сразу же царапает глаза постерами, облепившими стены. Вижу ноутбук на столе, огромные наушники, высокую стопку дисков. Интересно, лицезрел ли сие великолепие сторонник воссоздания истории господин Панин? И как отреагировало его сердечко на стены, обклеенные плакатами с фотографиями музыкантов, небрежно похлопывающих свои гитары?

Осматриваться можно долго и не стесняясь. Хозяин всего этого бардака, с темными струйками-полосками на щеках, безмятежно посапывает.

Во сне лицо мальчишки расслаблено и спокойно. Постричь бы пацана по-человечески, смыть косметику, откормить – и симпатичный парень, никаких причин для грусти. Впрочем, такой – черненький, худой, зареванный – он мне напоминает нашего сторожа Пашечку.

Пашечка учился в каком-то техническом вузе, с медициной дел сроду не имел, а устроиться на подработку смог только к нам. Сказал, что имеется не так уж много мест, где можно работать по ночам. И прослезился – должно быть, от сочувствия к себе любимому. Обязанности у худенького брюнета предполагались – не бей лежачего. Формально – ночное дежурство, фактически – здоровый сон, прерываемый разве что приездом труповозки. Но и тогда особо напрягаться не приходится – документы, приколотые к простыне, в которую завернуто тело, надо забрать; повесить на труп бирки; сделать записи в журнале. Вот и вся работа. Контингент в морге по понятным причинам тихий и уже безобидный. Воры не полезут, ибо не за чем. Обстановка, по мне, вполне благоприятствует пребыванию в объятиях Морфея, как говорится, спи – не хочу. Но Пашечка очень тревожился, и, как правило, на посту все время бдил. Иногда при этом, говорят, тихонько поплакивал, жаловался сквозь слезы на суровую свою судьбинушку. А трупов боялся – до одури! Все ему казалось, что привезут к нам под видом покойника какого-нибудь вампира, а тот посреди ночи активизируется и продефлорирует клыками беззащитную студенческую шейку... Потом же случилось то, что нарочно не придумаешь. А будешь планировать – все равно ничего не получится, слишком много случайных совпадений. Итак, Пашечка, только заступив на дежурство – чрезвычайно редкий случай – закемарил. И, соответственно, не мог видеть, как в холодильник с трупами прошла экспертеса Лариса. А эту барышню на ночь глядя осчастливили чудной новостью: из четырех банок с кусочками органов гражданина N., которые были отправлены на химию, одна где-то затерялась. Поэтому, дескать, уважаемая Лара, поторопитесь за образцом тонкой кишки, иначе труп будет выдан родственникам, и потом уже сделать забор органов возможности не представится. Ругаясь и поминая недобрым словом ту сволочь, которая потеряла банку, Лара полезла в холодильник. Отыскала труп очень невезучего гражданина N., распорола по зашитому, нашла кишку. И в этот радостный момент поняла, что банку-то с собой она взять забыла! Банку, в которой органы на гистологию отправляют, у нас в секционной хранятся в огромном пластиковом пакете, о который все спотыкаются. С куском тонкой кишки в руках Лара направилась в секционную.

Думаю, Пашечка стал просыпаться чуть раньше этого прекрасного момента. Сначала он услышал какие-то странные звуки, раздающиеся из холодильника, потом увидел Лару, сонно бредущую с кишкой по коридору. А ведь Лариске еще опять в холодильник надо было вернуться, брюшную полость зашить, ибо наших кротких голубей-санитаров хлебом не корми, дай повод поорать на эксперта...

Не оценил студент Ларискиного трудолюбия. И, видимо, «ночная смена» нашей экспертесы произвела на психику парня чрезвычайно сильное впечатление. Честно говоря, Пашечка и раньше особым многословием не отличался. А уж после этого случая вообще ничего больше не говорил. Девчонки рассказывали, молча на следующее утро заявление об уходе написал и больше его никто не видел. Нет, ну если бы он действительно онемел, наверное, Лариску бы таскать куда-то стали, объяснительные заставили бы писать, что исполнение служебных обязанностей не предполагало сознательного нанесения вреда здоровью сторожа Пашечки.

Антон внешне очень похож на нашего впечатлительного студента. Такой же худой, смешной и рыдающий.

Сколько же в его лице дырок, мама дорогая: уши, брови, под губой, нос!

– Олеся, раз уж я пришла. Вам надо убедить мальчика снять хотя бы вот эту ерунду с подбородка. Прокол сделан фактически в родинке, не надо, чтобы здесь вся эта красота торчала. Не буди лихо, пока оно тихо, с онкологией шутки плохи. И еда...

Я собиралась сказать, что отказ от приема пищи приводит к функциональным нарушениям в работе головного мозга. Полная анорексия, потеря аппетита – человек не может заставить себя есть, и в итоге умирает от нарушения обмена веществ и дистрофий внутренних органов. Мне такая девчонка скелетированная однажды досталась – дохуделась до того, что даже внутренности практически высохли.

Однако в ту же секунду я обо всем забыла.

В комнату Антона зашел Михаил Панин. И мне вдруг очень не понравилось встревоженное выражение его лица.

– Наталия Александровна, вы позволите мне переговорить с Олесей наедине?..

Все-таки Панин – очень умный.

Через плотно прикрытые двери не доносится ни звука...

* * *

Я слушаю устроившегося в моем номере на жестком кресле Марининого папу. И понимаю только одно: вопрос «кто виноват?» Кирилла Алексеевича абсолютно не волнует.

Преподаватель, филолог, автор учебников по стилистике – наверное, в его мире преступления если и случаются, то непременно в философско-познавательном контексте. Что-то вроде: вошь дрожащая или право имею, вооружившись топориком, пройти тест на соответствие критериям сверхчеловека? Кажется, Кирилл Алексеевич и мысли не допускает, что с горничной никак не мог произойти несчастный случай. И это свидетельствует о том, что Мариша явно не имеет привычки рассказывать ему байки из морговского склепа. Может, это и правильно – человеку без медицинского образования слушать такие вещи тяжело. Я знакома с экспертами, которые своим детям даже вообще не говорят, чем именно занимаются. Ребятишки в курсе, что папа – врач, но не знают, какого профиля. В сознании Кирилла Алексеевича, похоже, тоже царят свободный от малейших подозрений штиль и сияющее солнце уверенности: все люди – братья. Очень редко, но все же я завидую такому состоянию. Хорошо не знать, что есть матери, старательно душащие детей, что муж может убить жену, расчленить труп, а потом продолжить бухать с соседом, как ни в чем не бывало, словно ничего не произошло! Еще бы не отказалась от неведения на предмет бесчеловечной жестокости наркоманов, алкоголиков и прочего быдла, для которого жизнь человека априори менее ценна, чем содержимое его карманов или портмоне.