В Москве-реке крокодилы не ловятся - читать онлайн книгу. Автор: Федора Кайгородова cтр.№ 24

— Я никого сюда не клала, тем более обманом!

— То есть, как это не клали? А к кому же вы пришли?

— К Салазкину!

— Вот! Вот! — подняв вверх свой грозный перст, провозгласила старшая. — Именно о нем идет речь!

— Как он попал в больницу?» — негромко спросил дежурный врач у другой медсестры.

— Ему вчера стало плохо в метро, — также тихо ответила она. — Он упал на рельсы, и на него наехал поезд. Он остался цел. Мы бы его не взяли, вы же знаете? — понизила она голос. — Но дело получило огласку. «Скорую» вызвали работники метро. Старичка — то буквально вытащили с рельсов.

— Диагноз?

— Сердечная недостаточность. Недоедание и прочее, ну вы знаете, бомж типичный.

— Кем вы приходитесь Салазкину? — взял, наконец, инициативу в свои руки врач, обратившись к посетительнице.

— Я его соседка! Он не бомж, просто бедный старик, — ответила дама, почувствовав себя более уверенно от интеллигентного голоса врача. — У него нет родственников!

— Не врите! — оборвала ее старшая медсестра жестким тоном. — Я видела, что вы ему еду принесли.

— Я? — растерялась она. — Да — а, принесла!

— Вот видите! — торжествуя от выбитого признания, сказала старшая. — Разве станет соседка носить еду? Сознавайтесь, вы его жена? Или сестра?

— Да что, собственно происходит? — совершенно очумел от непонятных разборок Ромашкин. — Какая еда? Какая соседка? У нас посещения запрещены под страхом расстрела, что ли?!

— А то и происходит! — сообщила старшая медсестра. — Что этот самый Салазкин попал к нам в больницу, — она выдержала для эффектности длинную паузу, — к нам в больницу — без полиса!!! — торжественно закончила свою тираду старшая медсестра.

— Бож — же мой! — произнес Ромашкин. — Видно, я давно не был в больницах! Я думал, что эта женщина совершила убийство, и, по меньшей мере, врача.

— А вы не острите! Эт — то хуже, чем убийство!!! — провозгласила истину в последней инстанции старшая медсестра. — Лежать! Здесь! Без полиса!!! Мы, что, должны его лечить без полиса? В мои служебные обязанности входит следить за полюсами! — она так и сказала: полюса. — Бесплатно!? За наш счет!? Если нет полюса — пусть родственники платят за лечение!

Ромашкин подумал, что совсем оторвался от жизни, плавая на своем речном судне, что не понимает он, как живут простые люди, и что ему еще повезло, что у него такая простая работа, на которой не надо ловить женщин «без полюсов». И что он далек от других проблем мегаполиса.

— А вы его лечите?» — спросил Ромашкин, который все еще верил в победу здравого смысла хотя бы у остальных участников отвратительного действия.

— Нет еще! Но приходится кормить.

— Бедный старик, наверное, съел тарелку вашего личного супа и вы теперь от этого, наверное, похудеете? — он попал в точку, потому что дородность старшей медсестры и ее непомерный гнев из — за полиса наводили именно на такие мысли.

Старшая вскипела и еще больше покраснела от злости — хотя и так уже некуда было краснеть. Вообще — то Ромашкин был очень вежливым человеком. Но при виде несправедливости он мог вскипеть, как чайник, наговорить грубостей, а мужику — так и дать в морду.

— А вы вообще кто такой? — строго спросил врач.

— Я посторонний!

— Вот и идите по сторонам! — сказал врач.

— Нет! — ответил вконец рассердившийся Ромашкин. — Я теперь не уйду! Женщина, пойдемте со мной!

— Но как же? — засомневалась женщина в синей юбке, вставая со своего стула. — Они же меня не отпускают!

— Нет, не отпускаем! — завизжала старшая медсестра. — Права не имеете ее забирать! Я сейчас полицию вызову!

— Это я вызову сейчас полицию!» — ответил Ромашкин, беря перепуганную даму под руку и выводя ее за дверь.

— Спасибо! — пролепетала она.

— Я провожу вас до раздевалки, — сухо ответил Ромашкин.

Он вернулся на этаж опустошенным и на этот раз не смотрел по сторонам, чтобы снова не влипнуть в историю, которыми, как видно, кишит берег в последнее время. И на этот раз он сразу попал в нужную седьмую палату, где в самом дальнем углу большого помещения лежал Степан Слепченко. Над ним возвышалась капельница, наполовину наполненная желтым лекарством.

— Степан Иваныч! У вас полис есть?

— Конечно! — ответил тот. — Без полиса нечего и надеяться на лечение. В лучшем случае, первую помощь окажут.

— Значит, вас уже начали лечить?

— Как видите, голубчик, как видите! — усмехнулся больной. — Мне даже лучше. А почему вы этим так обеспокоены?

— Да так, — ответил Ромашкин. — Просто я давно не был в больнице.

— Как вы узнали, что я в больнице? — сказал Степан Иванович.

— Дома у вас был!

— А — а, значит, вы все поняли?

— Относительно, Степан Иванович! Относительно…

— Я не протяну долго, — сказал, помолчав, Слепченко.

Ромашкин его не перебивал.

— На бабушку нет надежды, — продолжал больной. — Володька уже почти взрослый, не пропадет. Меня беспокоит Анечка! Я просто с ума схожу, когда подумаю, что с ней будет, если меня не станет.

— Где мать девочки?

— Где? Где? — с раздражением ответил Слепченко, видно, это была его застарелая боль. — Пьет! Вся в мать пошла!

— Отца у девочки, конечно, нет?

— Может, и есть. Только мы не знаем, кто и где! Светка, возможно, тоже не знает!

— Светка? Вы сказали Светка? — спросил Ромашкин.

— Да! А что? Это моя непутевая дочь. Ты ее знаешь?

— Может быть, может быть. Был я знаком с одной чудесной девушкой по имени Светлана. Давно это было. А где она сейчас?

— Где — то в Коломне живет. Анечка с нами с рождения. Но документы на опекунство все еще не оформлены. Фактически мы на нее прав не имеем. Пока я жив, дочь на порог не ступит, боится меня. Я ее ни словом не попрекнул, когда родила. Но потом Светка начала пить, вещи из дома выносить. Я ее и выгнал.

На следующий день Ромашкин заступил на смену. А, вернувшись через неделю, узнал, что Степан Иванович умер в ту же ночь.

Увлекшись воспоминаниями, Мишка не заметил, как затихли песни. Он уже засыпал, но все еще видел сквозь иллюминатор золотые отблески костра, горевшего на палубе.

Хронически невысыпающийся кок по фамилии Иванец с отвращением наблюдал за надоевшей ему до смерти мизансценой. Да и то сказать, смотреть было не на что.

По разным углам кают — компании, пропахшей рыбой и хмурым утром, сидели несколько матросов, пытаясь изобразить удовольствие от завтрака. Перед ними дымились тарелки с наваристой ухой, но они вяло стучали ложками, не глядя по сторонам, как будто видеть друг друга не могли последние несколько лет.