Копия любви Фаберже - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Тарасевич cтр.№ 64

Скоро милый превратится в бородача. Перестанет озабоченно хмуриться. Увидит снег, услышит, как тинькают синицы, почувствует тепло дома и ледяное дыхание мороза.

От нежности Свете хочется плакать…

Можно сидеть у спящего мужа на коленях. Долго-долго, он никуда не будет спешить.

Можно – сколько захочется! – целовать влажный лоб, и колючие щеки, и мягкие губы.

И засунуть ладошку в его громадную лапу или купать пальцы в длинных, уже заметно седых волосах. И прижиматься спиной к его груди. Так, чтобы руки Андрея были на ее животике, а затылок щекотало дыхание.

Смеяться. Разговаривать. Молчать. Есть. Смотреть. Спать.

Господи, господи! Сколько всего сейчас можно! Настоящего, ценного, важного…

…Та машина, вдруг выскочившая на пешеходный переход. Бампер в сантиметре от золотистых туфелек Alexander McQueen. И шаровая молния мысли: «Как жаль! Лучше бы сбила!»

Извинившись, давно уехал водитель. Бомж два раза прошел возле скамейки, где сидела Света, выглядывал пустые бутылки.

Москва постепенно наполнялась прозрачными сиреневыми сумерками. Теплый ветер ерошил волосы: «Я ласковый, я свежий!»

«Как же мне хорошо! – думала Света, восхищенно рассматривая красно-бело-желтую косу цветов на узкой длинной клумбе. – Как красива жизнь! А я только что хотела умереть. Проблемы, работа, пробежаться по магазинам, сделать массаж, успеть, пробиться. Сил нет до такой степени, что хочется сдохнуть, чем так дальше мучиться. Когда бежишь – по сторонам не смотришь, все расплывается, смазывается. Но ведь можно не бежать. Кто сказал, что надо бежать, что вся жизнь должна превращаться в движение вперед? Горизонт бесконечен. Одна высота сменяется другой. Всегда…»

Она долго-долго, не торопясь, добиралась домой. Наполненная счастьем от кончиков пальцев ног до макушки, наслаждалась дорогой, и светящейся ночью, и загазованной, уже пыльной, но все-таки весной.

И Андрей – невероятно редкий случай – уже вернулся с работы. Чудеса продолжаются…

На редкий совместный ужин домработница подала лобстеров. Красные великаны, тонкие белые тарелки. Серебристые щипцы, прозрачные бокалы, огоньки свечей.

Счастье, красота – они не заканчивались, были с ней, близко, везде, их можно видеть, трогать. Их невозможно не разделить…

– Тебе вкусно?

Брови мужа изумленно шевельнулись.

– Малая, ты чего? Это же лобстер! Мяса – фигнюшка, а стоит о-го-го!

Тогда Света все поняла. Она еще не ослепла, не оглохла, не превратилась в машину. Нагрузка меньше. И прошлое – одинокое, не всегда сытое, тяжелое, однообразное, обреченное – еще позволяет испытывать эмоции.

С Андреем по-другому. Он ест ту еду, которая считается хорошей. Покупает одежду, на которой нашиты лейблы нужных марок. Ездит на машинах как у настоящих пацанов. Трахает проституток, потому что так делают все мужчины его круга.

Но он ничего на самом деле не чувствует, не видит, не слышит.

Усталость и стремление мчаться на всех парах вперед. Вот во что скукожилась его жизнь. Это все, что осталось от красок, звуков, запахов.

Все.

Все!

Все…

– Кстати, малая, мы завтра летим в Париж, типа отдых, – пробормотал муж, не отрывая глаз от бизнес-журнала.

Быстрее собираться, побольше нарядов натолкать в чемодан! Строгое черно-белое платье от Chanel и пламенный шелк, роскошный шлейф, Escada. Уик-энд! Париж! Андрей! Поцелуи со вкусом багета на берегу Сены! Эйфелева башня, Лувр, Нотр-Дам! Завтраки, обеды, ужины – постоянно вместе! Такого никогда раньше не было…

В Шереметьеве муж подошел к высокому дядечке, стоящему рядом с симпатичной блондинкой и мальчиком лет десяти. Пожал ладонь мужчины, кивнул:

– Знакомьтесь, моя жена Светлана.

Париж… Рестораны и магазины, магазины и рестораны. Вежливо улыбаться, когда дядечка, упившись коллекционным вином, несет полную ахинею. Вежливо улыбаться, когда его супруга опустошает «Галери Лафайет» и «Принтам», тащит на кассу ворохи шмоток. Вежливо улыбаться, когда муж снова и снова достает кредитку. Рыдать ночью, кусать подушку. Они ни разу не занялись любовью в городе любви! Андрей засыпал невыносимо счастливым. У него никогда не было после секса такого умиротворенного лица, никогда! Дядечка, предпочитающий туристическо-шопингово-гастрономическую форму взятки, обещал поставить свою подпись на каком-то судьбоносном документе. Муж, уже подсчитавший будущие доходы, был на седьмом небе.

А Света поняла, что ненавидит деньги во всех их проявлениях. Стопки наличных – дерьмо! Кредитные карточки – дерьмо! Счета в банке, еще не полученная прибыль – дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Деньги забирают все. И ничего не дают взамен. Разве что стремление получать больше и больше.

Однако на самом деле это абсолютно невыгодная сделка. Сколько стоит зрение? Замирающее от счастья сердце? Скрипучая мелодия ветра и дождя? Все это бесценно. Любая цена – просто деньги, лишь деньги…

Разорить мужа равняется спасти мужа. Это очевидно. Но нереализуемо. Утопить профессионального пловца? Андрей, как ни жаль, чувствует себя в бизнесе как рыба в воде! Нереально…

Ей было смешно от собственного плана. Открыть салон, а потом добиться успеха и открыть еще один, и чтобы появились навыки и средства. А потом бах-бах – вдруг придумать и реализовать какую-нибудь хитрую схему, оставляющую Андрея без гроша. А потом целоваться. Чтобы губы распухли и болели. Смотреть на звезды. Пока колючий дрожащий комок не свалится с небосвода. Держаться за руки. Думать, почему иногда ночью облака становятся оранжевыми. Когда некуда спешить, можно начинать учиться жить заново…

Наивно, по-детски. Но разве есть другие варианты?

Салон стал пусть зыбкой, но все же мечтой.

Света боролась за все. Идеальное сочетание цветов плитки, лучший ламинат, и чтобы каждый стеклопакет, и любая дверная ручка выглядели и устанавливались безукоризненно.

Строители пытались халтурить, плохо ровняли стены, не там поставили перегородки.

От крика саднило горло. Рабочие быстро поняли, что ей знакомы все нюансы строительного ремесла. Но они не знали, что каждое движение их мастерка – это шаг к ее самой заветной цели, а путь предстоит длинный и долгий, и времени нет топтаться на месте…

– Переделать, – орала она, увидев потрескавшуюся на следующий же день тонкую нулевую штукатурку на стенах.

– Переделать! – когда опять видела едва заметные, как прочерченные иглой, трещинки на грунтовке.

– Переделать! Переделать!

– Свет, ну ты достала уже, – вырвалось у женщины в замызганной бесформенной спецовке.

Знакомый голос. Самый родной…

Полина?

Полечка!!!

Обветренные губы на покрасневшем лице, потухший взгляд, морщинки у глаз. Господи, как она измучилась вся, а ведь все могло быть по-другому…