Там, где билось мое сердце - читать онлайн книгу. Автор: Себастьян Фолкс cтр.№ 83

В письменном столе лежали еще восемь-девять тетрадей. В них – про войну. Я из разных мест отсылал маме отчеты. Открыл наугад одну тетрадь, начал читать про наши учения в Девоне и про выдвижение в Дюнкерк в 1940 году. (Мама сохранила все мои послания, раньше я читал их только однажды, году в сорок седьмом.) Пролистал еще две тетради, которые купил в алжирском порту Бон, там оказались довольно сдержанные описания нашей кампании в Тунисе (вероятно, я не хотел пугать маму). Потом взялся за сильно потрепанную тетрадку фирмы «Аквила квадерно студенте», из неапольского писчебумажного магазина. Я помнил, что при первом чтении был поражен тем, что решился так откровенничать. Нет-нет, я не выдавал маршруты продвижения наших сил, просто рассказывал про то, что чувствовал.

Эту тетрадь я открыл с легким трепетом, но увидел… пустые страницы.

Они пожелтели от времени, однако бумага точно та, итальянская: плотность, ширина полей. И ни одной записи… Я проверил оставшиеся тетрадки: все на месте, записи про Палестину и Сирию ^[50], довольно интересно, но никаких личных переживаний.

Ни единой строчки о болотах в Анцио, об артобстрелах, о ночном десантировании, о щелевых окопах. Ничего про «вади», про расформирование первой роты. Ни слова о Лили Гринслейд, о старшине Старке. Ничегошеньки про Неаполь, про Поццуоли. И про Луизу Нери.

В марсельском аэропорту человек из конторы «Прокат автомобилей» разговаривал со мной по-английски:

– Добрый день, сэр. Как ваши дела? Вам как обычно «пежо»?

– Oui, merci. Très bien.. La bleue?

– Да-да, синяя машина свободна. Как раз только что ее помыл. Прибыли на работу или в отпуск?

– Toujours travail. Mais la dernière fois ^[51].

– В последний? Как жаль!

– C’est la vie ^[52].

– Машина на месте. Шестьдесят пятый номер. Спасибо, сэр.

– Merci à vous ^[53].

Раскалившийся от быстрой езды «пежо» я оставил на пологом спуске у подножья полуострова и нашел у причала в бухте водное такси. И уже через два часа поднялся по лесенке в свою комнату, принял ванну, распаковал чемодан и приготовился к встрече с хозяином, к финальному акту пьесы. Было шесть часов, хотелось выпить. Я спустился в библиотеку, попросил Полетту принести мне джину с тоником, покрепче, и стал ждать.

Перейра явился через несколько минут. В льняном пиджаке, накинутом поверх голубой рубашки, при алом галстуке. Даже с блестящей лысиной и набрякшими веками он смотрелся совсем неплохо.

Я волновался, как школьник на вступительном экзамене.

– Роберт, простите, что заставил ждать. Как доехали?

– Спасибо, хорошо. Получил ваше письмо. Хотелось бы узнать, что у вас еще имеется. Про моего отца. – Я начал с места в карьер, чтобы мне снова не навязали медлительную, въедливую беседу.

– Выложу вам все, ничего не утаю. Но, возможно, вам легче будет прочесть то, что я знал о вашем отце?

– Прочесть? И где же?

– В моих дневниках. Обсудим это после ужина?

Желание подстегнуть Перейру уже прошло. По улыбке старика я понял, что он это почувствовал.

– Что поделывали, пока мы не виделись? – спросил Перейра.

– Работал. Ездил повидаться со старым другом. На французский лыжный курорт.

– Что за друг?

– Луиза Нери.

– Вы же столько лет не виделись… Как прошла встреча?

– В нескольких словах об этом не расскажешь. Если будет настроение, как-нибудь потом.

– Touché! ^[54]

– Но кое о чем доложить готов. Я решил купить проданный мной когда-то дом. У меня кое-что отложено, плюс возьму кредит. Как-нибудь выкручусь.

– Хотите купить свое детство?

– Да. Вырвать его из разбойничьих лап времени.

Перейра снова улыбнулся:

– По-моему, отличная идея. Я многим посоветовал бы сделать то же самое. Почувствуете, что вернулись домой. Я бы и сам с удовольствием последовал вашему примеру, но мне уже нет смысла… Наш сад в предместье Отёй.

– Вряд ли я сам там поселюсь. Слишком он большой. Но попробую найти дому применение.

– Главное, он будет ваш.

– Знаете, произошла одна очень странная штука. Я, как домой в Лондон приехал, полез в письменный стол, просмотреть свои финансовые документы, осилю ли покупку дома. Машинально стал пролистывать старые дневники. Это несколько тетрадок, и одна из них, где про итальянский период, сорок четвертый год, оказалась пуста.

– Может, это военная цензура что-то убрала?

– Дневники я никогда им не предъявлял. Просто отсылал по почте домой. Никто не думал, что солдаты могут вести дневники. И что интересно: остальные тетрадки целы, ничего не выдрано и не вымарано тушью. Я же не называл имен и координат. Просто описывал свои чувства и впечатления. Если возникали какие-то сомнения, использовал вместо фамилий прозвища.

– А остальные полностью исписаны?

– Ну да, они в том виде, в каком я их отсылал. Я точно помню.

– А вы точно что-то записывали в свою итальянскую тетрадь? Возможно, там вам было не до дневника. Это был период серьезных испытаний и переживаний.

– Период был, конечно. Тем не менее я время от времени что-то все же записывал. Хорошо помню вечер того дня, когда не удалось встретиться с Луизой. Я сидел в своей комнатке на верхнем этаже и писал о своих к ней чувствах. И о Риме, когда ночевал в офицерском клубе. Там я задним, так сказать, числом описывал бои под Анцио.

– Описывали, а записей нет?

– Ни одной, только чистые страницы.

– Может, записывали все это в какой-то другой тетради?

– Это маловероятно. Или… или я что-то запамятовал. Может, действительно ничего не писал. Или кто-то пришел и стер записи. Или мою тетрадку забрал, а на ее место положил другую, пустую.

– Или все записи на месте, а вы их не в состоянии увидеть.

Я рассмеялся:

– И насколько велика путаница в моей голове? Выкладывайте уж.

Но на этот раз Перейра не улыбнулся. Сказал только:

– Об этом поговорим после ужина. А сейчас прошу к столу