Мухосранские хроники (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Филенко cтр.№ 11

– Лучше я назову вам фамилии на визитках, – предложил тот. – А сумму я все едино не помню.

Пока он перечислял фамилии, а дама строго, словно учительница, выслушивавшая у доски урок из уст если не отличника, то по меньшей мере успевающего ученика, кивала в такт его словам, Вергилин куда-то убрел, но вскорости вернулся чрезвычайно довольный.

– Что ж, – промолвила наконец пожилая дама. – Вы не ошиблись ни в чем. Возвращаю вам потерю. Впредь будьте осмотрительнее, молодой человек.

Кармазин рассыпался в обильных и бессвязных благодарностях.

Когда они наконец оказались предоставлены себе и друг другу, Кармазин сказал:

– Положительно это какое-то чудо.

– Это не чудо, – поправил его Вергилин, – а цепочка последствий.

– Вы серьезно полагаете, что нужно было бросить камешек в пруд, чтобы кошелек вернулся ко мне? – сощурился Кармазин.

– У вас есть другие гипотезы? – Вергилин выставил перед собой пятерню и начал загибать пальцы. – Камешек упал в пруд. Достигнув дна, он разбудил рыбу, какого-нибудь там карпа, который в испуге кинулся к противоположному берегу и спросонья заглотил наживку у одного из рыбаков. Возле пляжа всегда кто-нибудь рыбачит, надеясь на авось… Рыбак, довольный подвалившей удачей, сматывает удочки и спешит домой, в лоно семьи, с категорическим требованием означенного карпа ему немедленно зажарить, невзирая на угрозу ихтиофтириоза, крустацеза или, страшно сказать, бранхиомикоза.

У Кармазина отпала челюсть.

– Его супруга, – с энтузиазмом продолжал Вергилин, – без большой охоты отправляется в ближайшую продуктовую лавку с тем, чтобы купить растительного масла и бутылочку беленькой. Согласитесь, нечасто случается, чтобы кормилец воротился домой с добычей! Но в лавке как назло закончилось масло того сорта, к какому хозяйка привыкла за годы продуктового разнообразия. Это раньше масло было одного сорта на все случаи жизни – подсолнечное, из сортов Передовик, Первенец и Саратовский 82… Садясь в трамвай, чтобы проехать пару остановок до универсама, хозяйка вспоминает, что нужно купить еще туалетной бумаги, сайру в собственном соку, хотя не очень понимает, какой у сайры может быть сок, йогурт внукам и бифидок себе. В задумчивости взгляд ее падает на трамвайные ступеньки. Там лежит кошелек. Ваш кошелек, который вы по рассеянности выдернули из кармана собственной рукой перед тем, как ухватиться за поручень. Ее первая мысль – опросить пассажиров. Но в салоне никого нет, и даже кондуктор ушел в кабину поболтать с водителем. Остается лишь подобрать бесхозную находку, что пожилая дама и делает, еще не ведая, что в силу общей предопределенности последствий на остановке встретится с нами… – Вергилин остановился и внимательно посмотрел на Кармазина. – Здесь я должен был бы сказать, что это всего-навсего шутка, а на деле все было иначе и намного проще, но я этого делать не стану.

– Вы сочинять не пробовали? – рассмеялся Кармазин чуточку покровительственно.

Вергилин ухмыльнулся и сказал ему с заговорщицким видом:

– Скамейка пуста.

– Что это значит? – рассеянно спросил Кармазин, снова и снова перебирая визитки, словно они составляли наибольшую ценность из всего содержимого кошелька.

– Ваш покойник удалился по своим делам, – пояснил Вергилин.

– Куда он мог удалиться? – опешил Кармазин.

– Но вы сами указали ему точный маршрут и обрисовали план действий, не так ли? – изумился Вергилин.

…Для планеты Роллит, издревле известной во всей цивилизованной Вселенной как «Жемчужина Мироздания», настала пора тяжких испытаний. Чудовищные по силе катаклизмы раздирали ее изнутри, круша в щебень некогда величественные горные хребты, обращая в зловещие пепелища зеленые ковры бескрайних лугов, выплескивая гигантскими волнами на хрустальные города побережий прежде ласковые воды лазурных морей. Тучи пыли и гари скрыли за собой бездонную бирюзу небес, и чистый кристалл солнца изредка пробивался сквозь них багровым глазом Веды. Роллитяне толпами покидали разрушенные города, унося с собой уцелевший скарб, в надежде обрести спасение в просторных до-линах, но находили одни лишь изрытые трещинами, вздыбленные землетрясениями пустыни да болота, кишащие выползшей из растревоженных недр ядовитой нечистью. По прекрасным когда-то, а ныне мертвым, подсвеченным огнями пожаров, искореженным непрекращающимися подземными толчками улицам рыскали хищники-трупоядцы. Древняя цивилизация роллитян уходила в прошлое. Лишь горстка ученых, замуровав себя в бронированных стенах орбитальных лабораторий, обреченно и самозабвенно запечатлевала в памяти холодных машин каждый миг разворачивающейся трагедии. Никто и не помышлял о том, чтобы доискаться причин рока, поразившего «Жемчужину Мироздания». Всеми руководил один порыв: сохранить знание, хотя бы крупицы его – с тем, чтобы донести до других, которые придут сюда позже, зловещее предупреждение… О чем?! О какой беде, подстерегающей мирные, идущие прямыми дорогами к совершенству разумные расы?

Быть может, те, другие, найдут ответ.

А на дальних орбитах, выжидая свой час, не торопя событий, уже замерли галактические стервятники – звездолеты таинственной, враждебной всему доброму и светлому, коварной и злобной империи Моммр…

* * *

Колобов нервно перевернулся с боку на бок, но ощущение неудобства не прошло. Ему было тяжко. Мешали руки, мешали ноги, сковывала движения постылая грудная клетка, колом застрял в теле чертов позвоночник. И лучше не вспоминать было о черепе, словно в насмешку гарротой стянувшем непомерно разбухший мозг. Во рту было то ощущение, о котором покойный дед Колобова мудро говаривал: «Быдто медведь насрал».

Спихнув с лица многопудовое одеяло, Колобов удумал было позвать жену Цилю, но трудно вспомнил, что третьего дня уехала она в отпуск, на юг. И если следовать элементарной логике, то, окажись Циля дома, уж наверняка не было бы прошлого вечера. Эта мысль радости ему не доставила. Она могла предвещать лишь то, что в холодильнике нет желанной бутылочки минералки «Арзни», даже и не пахнет ледяной простоквашкой в банке из-под съеденных намедни соленых огурчиков… пряных, при чесночке и перчике… в ядреном рассольце…

Колобов тихо застонал и разлепил неподъемные веки. Ему тут же захотелось смежить их вновь. Ну, если не навсегда, то хотя бы до приезда Цили.

Дело в том, что из этой суровой действительности на него надвигалось полное укоризны аскетическое лицо Дедушева.

– Вий чертов, – сказал Дедушев. – Убить бы тебя за твои дела.

Колобову стало запредельно плохо и жаль себя.

– За что? – прошелестел он, чуть не плача. – За какие дела?

– Ну что ты с собой творишь? – с озлоблением воскликнул Дедушев. – Ты ведешь безобразный, похабный образ жизни! Стоило жене исчезнуть – и ты словно с цепи сорвался!