Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Ларионов cтр.№ 69

Известная и замечательная по своей символике «Повесть о белом клобуке» новгородских архиепископов прославляет «Светлую Русию» — «Третий Рим» и говорит о предсказании римского папы Сильвестра об учреждении на Руси патриаршества. Так или иначе, эти поздние сочинения московских книжников полномасштабно привлекают для новых идеологических конструкций архаические пласты древнерусской идеологии. Идея «Святой Руси», появляясь поздно в официальной книжной литературе, тем не менее принадлежит к древнейшему пласту древнерусского сознания, что зафиксировано былинными циклами. Окончательное оформление идеи о святости Руси и сопутствующие ей концептуальные конструкции предшествовали времени татарского нашествия и не могли не наложить особый отпечаток на сознание людей того периода.

Идея «переноса» священного центра христианского мира и его дальнейшее осознание русским народом символически начался с камня на престоле Святой Софии. Так начался отсчет исторического бытия концепции особой исторической миссии Русского государства, осознавшего себя Третьим Римом задолго до того момента, когда эта мировоззренческая установка приобрела законченный вид в посланиях старца псковского Елиазарова монастыря Филофея. «Идея “translation imperii” развита была в XVII веке Арсением Сухановым и Игнатием (Римским-Корсаковым)».

Архимандрит Игнатий вообще вел разговор о переходе «Греческого царства» в русле древнерусской традиции. Важное место здесь было отведено крещению Руси, дарам Мономаха и хождению на Русь апостола Андрея, известного по Начальной русской летописи.

В связи с византийским наследием мы не можем обойти вниманием и вопроса об отношении к сакральной природе царской власти в самой Византии и вопроса о том, что этот взгляд на сакральную природу императорской власти не мог не быть неизвестным на Руси, где проблема взаимоотношения Церкви и государства стояла так же остро, как и в империи ромеев.

И там и тут институты государственности предшествовали Церкви, и, более того, именно государство стало инициатором государственной программы воцерковления подданных Рима и Руси. Наиболее полно сакральный аспект царской власти в христианской империи выразил знаменитый византийский канонист Вальсамон. В частности, он писал: «Что касается императоров, некоторые (толкователи) понимают канон буквально, что им позволено входить во святой алтарь, лишь когда они идут приносить дары Богу, но не тогда, когда они желают войти из простого благочестия. Мое же мнение иное. Поскольку православные императоры поставляют патриархов, призывающих Святую Троицу, и помазаны от Господа, они могут входить безо всякого препятствия, когда пожелают, в святой алтарь… И они (императоры) совершают каждение, благословляют трикирием, как епископы, они учительствуют в чине оглашения, что дозволено лишь епископам града… Поскольку последующие императоры через помазание царства есть помазанники Божий и Христос (что значит Помазанник), Господь наш, кроме всех прочих, воспринял и титул архиерея, то мы по праву можем усвоить императору дары епископства».

Принцип симфонии власти духовной и светской нашел свое самобытное воплощение во властных институтах Новгородской республики.

«В основу широко распространенной в исторической науке характеристики государственного устройства Великого Новгорода как феодальной, боярской республики до сих пор лежит устаревшая идея классового подхода к изучению общества. Необходим пересмотр проблемы с иных методологических позиций — представления самих новгородцев о характере и природе власти, ее связи с христианской идеологией. Древняя Русь не была “светским” государством. Власть в Средневековье могла быть исключительно теократической, сакральной, освященной свыше, а следовательно, само христианское государство могло быть только теократическим».

Для уяснения отношения широких слоев древнерусского народа к фигуре Александра Невского мы должны себе представлять сложившийся в то время особый комплекс идей и представлений, который имел своим истоком языческие воззрения на природу власти на Руси. Эти представления претерпели определенные изменения, будучи преображенными в эпоху христианизации. Во время Александра Ярославича они стали принимать законченную форму.

«Таким образом, с упразднением язычества и принятием христианства у восточных славян была утверждена кардинально новая система государственного устройства: вместо сакрализованного князя-жреца, совмещавшего свою власть с отправлением культовых функций, появились два начала власти от Бога. Свои культовые функции князь передал Церкви, оставшись при этом сакральной фигурой». В Новгороде распределение сакральных функций носило наиболее репрезентативный характер.

«Бог, как истинный правитель Новгорода, рассматривался как гарант границ Новгородского государства. Вся земля Новгородского государства принадлежала Богу, Святой Софии Премудрости Божией, являясь “Землей Всемогущего Бога и Святой Софии”». Такое воззрение на священные, корневые особенности своей государственности были свойственны новгородцам и в более поздний период. Для нас важно понять, как строились взаимоотношения «земли и верховной власти» в Новгороде в тот период, когда Александр Невский своими действиями недвусмысленно заявлял о своей приверженности новаторской для ранней Руси идеи самодержавной власти государя по примеру византийских императоров.

«…Новгородское общество, а следовательно, и Новгородское государство рассматривалось самими новгородцами как Братство во Христе — Христианское Братство. Великий Новгород — это христианское братство, особый тип государственности на Северо-Западе Руси XII–XV вв. Высшим органом земной законодательной власти в Новгороде было вече — народное собрание всей христианской общины, всего христианского братства… На вече и при вече под контролем христианской общины проходили выборы земных правителей Новгорода от Бога: с 1136 г., а с 1156 г. — владыки. В христианском Новгороде была лишь одна вертикаль власти — высшая власть Бога и Святой Софии Премудрости Божией. Владыка и князь возглавляли две земные ветви теократической власти, обеспечивая на земле дуальный принцип правления Бога, Святой Софии. Князь был необходимым и обязательным высшим должностным лицом Новгорода. О его полном изгнании не могло быть и речи. В представлении новгородцев князь избирался на вече по воле Бога и Святой Софии. Люди лишь выполняли божественную волю. С 1136 г., с изгнанием Всеволода, вече Новгорода положило начало вольности в князях».

В принципе, такие воззрения на верховную власть были характерны не только для Новгорода, но и для Руси в целом. Вечевой уклад тоже не был «монополией» исключительно новгородцев. В целом можно заключить, что восприятие верховной власти как делегированной теократии было на Руси глубинным древним воззрением на природу власти государей.

Александр Невский если и не в самом Новгороде непосредственно, то, вне всякого сомнения, в Суздальской земле воспринимался и как светский владыка, и как духовный лидер, на новом христианском этапе русской истории обретший, волею исторических судеб, древние функции сакрального владыки древних индоевропейцев, князя и жреца в одном лице. В Новгороде священная власть князя не была безусловной. Здесь теократический принцип имел иную структуру проявления себя во властных институтах.