Венец Гекаты - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Александрова cтр.№ 62

— Ну, допустим… — смущенно проговорила Лиза. — Но лавра большая, искать там что-то — все равно что пытаться обнаружить иголку в стоге сена. Тем более что мы понятия не имеем, что ищем. Как в старой сказке: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что.

— Но в записке есть еще кое-какие указания, — напомнил ей Старыгин: — «…Где камень над сыном черного служителя…»

— Это что — опять намек на культ Гекаты? — Лиза зябко передернула плечами. — Благодарю покорно, мне этих черных служителей уже хватило, больше не хочу иметь с ними дела!

— А мне кажется, что Геката здесь совершенно ни при чем! — успокоил ее Старыгин. — Думаю, здесь имеется в виду кое-что более прозаическое. И гораздо более конкретное. Среди известных людей, государственных деятелей и исторических фигур, похороненных в некрополе Александро-Невской лавры, числится генерал-аншеф Иван Абрамович Ганнибал, главнокомандующий Черноморским флотом России, основатель города Херсона и двоюродный дед Александра Сергеевича Пушкина. Так вот он, как вы понимаете, был родным сыном Абрама Ганнибала, знаменитого арапа Петра Великого…

— Сыном черного служителя! — воскликнула Лиза.

— Вот именно! — подтвердил Старыгин.

— А что значит эта приписка в конце — «поверни трижды и погаси негаснущее»?

— Пока не знаю, — честно признался Старыгин. — И не вижу другого способа узнать, кроме как отправиться в лавру и посмотреть на месте. Может быть, нам что-то и придет в голову.

Дмитрий Алексеевич полагался на случай, удачу и на свое знаменитое везение.

Князь Нелединский-Мелецкий, сильно прихрамывая, пересек многоколонный зал, приблизившись к дальнему его углу, где в своем излюбленном кресле, возле самой печки, восседал Иван Андреевич Крылов. Баснописец, кажется, дремал, сложив руки на животе, однако, когда Нелединский остановился подле него, внезапно приоткрыл правый глаз и совершенно не сонным голосом проговорил:

— А что, князенька, когда ужин-то подавать будут?

— Да уж скоро должны, — с усмешкою отозвался князь. — А как ваше драгоценное, Иван Андреевич?

— Одышка замучила, — со вздохом признался Крылов. — Лекаря звал, немца, так он сказал, что это у меня от гречневой каши одышка. Но разве немцы что понимают? Я так думаю: поросенка с хреном поесть — и все пройдет!

— Нехорошо о скоромном, — вполголоса проговорил князь. — Траур у нас у всех, горе общее. Каждому истинному патриоту, каждому верноподданному жителю Отечества нашего в такое время следует поститься…

— Ох князенька, у меня желудок слабый! — отозвался баснописец.

— Это у вас-то слабый? — Старый князь оглядел его необъятную утробу.

— В том значении слабый, что поститься совсем не пригоден. Стоит его немного недокормить — так не приведи господи, какие он тогда мне мучения причиняет! А вот скажи, князенька, что ты про все эти слухи думаешь, которые по столице ходят?

— Про какие слухи, Иван Андреевич? — Нелединский недоуменно пожевал губами.

— Известно про какие! — Крылов приподнялся в кресле. — Насчет кончины государя нашего!

— Ох, Иван Андреевич, вроде вы только и делаете, что спите да трапезничаете, а все городские слухи раньше всех узнаете! Как только это вам удается?

— А я, князенька, в уголку у себя сижу да ушей не затыкаю. Вот мне все разговоры-то и слышны…

— А вы, Иван Андреевич, досужих-то сплетен не слушайте! Государь наш из Таганрога отправился с инспекцией в Крым. Там он себя не щадил, день и ночь проводил в седле, в заботах своих государевых, вот и не уберегся. Подхватил сильную лихорадку и воротился в Таганрог совсем больным. Никакое лечение ему не помогло, врачи отступились. Перед самой смертью пригласил он соборного протоиерея, причастился святых тайн, исповедался и тихо умер на руках у императрицы… сама государыня своей рукою глаза ему закрыла!

— Тю, князенька, ты это можешь племянницам своим рассказывать! Они у тебя доверчивы, всему поверят. А я, друг мой, другое слышал. Будто в гроб вместо государя положили не то фельдъегеря Маскова, не то унтер-офицера Семеновского полка Струменского. Оба сих, как сказывают, чрезвычайно лицом на государя нашего были похожи, и оба чуть ли не в один день с ним преставились… не случайно гроб с государем, из Таганрога доставленный, в Петербурге даже открывать не стали, так закрытым и похоронили!

— Что за ересь, Иван Андреевич! Где вы только такое услышали? Даже слушать такое мне невместно!

— Птичка на ухо нащебетала!

— А не чирикнула ли вам та птичка, куда в таком случае сам наш государь подевался?

— Говорят, в самый день его смерти часовой видел, как некий высокий человек в простой крестьянской одежде из дома вышел. И будто бы был тот человек как две капли дождевые похож на нашего государя. Не иначе как отправился он по святым местам странствовать, грехи свои замаливать!

— Бог с вами, Иван Андреевич! Какие же такие у нашего покойного государя грехи?

— Ох, князенька, сам знаешь — один Христос безгрешен, мы же все в грехе родились и в грехе умрем. А уж кто высоко вознесен — тот весь грехами, как багряницей, украшен!

— Не дело, не дело, Иван Андреевич, такие беседы вам вести, а мне слушать! — укорил Нелединский баснописца. — Вон, поглядите лучше, хозяйка наша пришла, в глубокий траур облаченная, как и подобает в такое время.

— Не потому ли она в трауре, что черный цвет ей чрезвычайно к лицу? Ну да правда твоя, князенька, что-то я слишком разболтался, как бы греха не вышло. А я так думаю — раз хозяюшка наша появилась, значит, скоро и ужин подадут!

Нужный дом находился на краю поселка, на приличном расстоянии от соседей. Поселок был старый, обжитой, расположен в хорошем месте — лес вокруг, озеро близко, и Ленская представила, как раньше летом дома были набиты дачниками и воздух звенел от детских голосов. Теперь старых домов почти не осталось, да и новых не было видно за высокими заборами. В поселке стояла тишина — осень, день будний, лишь изредка за заборами порыкивали собаки.

Машина ехала по улице на малой скорости — торопиться было некуда. После доклада начальству Ленской велели сидеть тихо, вести себя осторожно и не соваться в пекло поперед ОМОНа. Несмотря на то что рассказ Ленской вызвал у начальства здоровый скептицизм, ей доверяли, и за дело взялись крепкие парни в масках и бронежилетах: «Питерский душитель» — преступник серьезный.

Так что торопиться не следовало, чтобы не болтаться под ногами у оперативников в момент ареста убийцы.

Забор был глухой, железный, очень высокий, выкрашенный унылой темно-коричневой краской, камеры на воротах не было, зато поверху забора в несколько рядов протянулась колючая проволока. Ворота были закрыты, хотя Ленская знала, что бойцы ОМОНа уже внутри. При их приближении с негромким скрипом открылась калиточка рядом с воротами и выглянул парень, уже без маски.